Черный хлеб (СИ)

Два года совместной жизни вымотали душу всем — и Наташке, и мне, и детям. Ее нервозность, порывистость, обиды и приступы любви с подарками и слезами, не приводили к покою. Дети росли, у них появились свои проблемы, подростковые. В школе появились наркотики, и я боялась за детей. Зачем им нервозность дома? У них добавились предметы, а так как мы всегда были отличниками, добавились и репетиторы. Пацаны, кроме того, хотели на спорт, но все не могли выбрать секцию. То гимнастика, то дзюдо, то лыжи. Я не вмешивалась, выбор должен быть их. Наталью это раздражало — ей в детстве выбора не давали, потому она считала, что вправе навязать свое мнение — гимнастика и все. Я же считала, что вправе лишь дать совет. Выбор секции вышел в трехдневное выяснение отношений. К спору подключился Гошка — его выбор был только футбол. Дети же выбрали капоэйру. Я их поддержала. На меня обиделись и Наталья, и Гошка. Наталья даже накричала на меня, что я подыгрываю детям, зарабатывая дешевый авторитет. Кирилл потом просил прощения за мать, и даже сказал — лучше бы ее не было! — Что ты, сынок! Она же не плохая, просто ее так вырастили, она другого не видела! Мы не выбираем родителей, жалей ее, у нее вся жизнь — горе и потери. Ревнует она тебя ко мне, к Антону. — Но меня-то она нашла? Где ее радость? Нет мам, нам без нее было лучше. Потому я решила, что мы уедем на свою квартиру и определим время встреч Натальи с Кириллом раз в неделю, как-то под натиском этих ежедневных стычек, все мое сочувствие растаяло. Набравшись сил, я сказала ей о своем решении. — Я знаю, что я вам только мешаю. Я уже купила билеты. Я уезжаю. Я не бросаю сына опять на тебя — я буду частно приезжать. Я хочу, чтобы наше общение с ним было праздником, эта рутина ежедневных споров, что одеть, как подстричься, чем заняться, убивает все — так он никогда меня не полюбит. Есть скайп, — печально проговорила она, — а где жить, решай сама — эту квартиру я записала на Кирилла, хочешь живите, хотите сдавайте. Прощаясь в аэропорту, Кирилл обнял мать, все-таки у него уже были какие-то чувства к ней, от неожиданности она расплакалась. Кир отстранился, Наталья тут же вытерла слезы. — Нет-нет, сынок я не плачу. Дай я тебя обниму, будь умницей, слушай маму, и разреши мне приезжать. Вернувшись домой, мы устроили посиделки с пиццей и свечами. Пиццу теперь мы заказывали с доставкой, у детей начался подростковый «жор», и они могли съесть большую пиццу вдвоем. Ура! Жизнь наладилась! Когда Кирилл понял, что насильно его никто не будет забирать, потихоньку начал оттаивать, их отношения с матерью начали налаживаться. Они все чаще общались по скайпу, потом он поехал к ним один.

Виктор Нусс, детектив

Поиски сбежавшего Ксенофонтова затянулись на полгода. Из группы, занятой в поиске, об украденных камнях знал только я.

Единственной ниточкой была его женщина — Татьяна Спиридонова, на тот момент тридцатилетняя блондинка с начесом из пергидрольных волос. По фотографиям — красотка с кошачьей подводкой глаз, длинными ногами, и разочарованием в личной жизни, написанном на лице.

Сперва выяснилось, что через год подружка Ксенофонтова по доверенности продала его квартиру, машину. Потом убыла в неизвестном направлении. Теперь искали уже ее. Ни родственники, ни друзья ничего о ней не знали.

Я пришел на ее работу в кафе, осмотреться. Мне нужно было найти тех, кто с ней работал, а учитывая, что прошло уже почти десять лет, найти коллег было непросто.

Кафе было чуть выше среднего уровня, с монгольской кухней и элементами декора. Кроме неизвестных монгольских блюд в меню имелись и обычные — салат цезарь, стейки. Я заказал салат, какие-то монгольские маленькие чебуреки, стакан пива. Официанты в основном были молодые мальчишки до 30 лет, а вот бармен был постарше. К нему я подошел с фото Спиридоновой. Увидев фото, он резко нахмурился,

— Ничего не знаю, не помню, и вообще идите отсюда, или я вызову охрану! — рублеными фразами сказал он. Тут подошла женщина лет 45, одевающая на ходу форменный фартук официантки,

— Добрый вечер, Борис, я опоздала, с этим односторонним движением вечно пробки! О, опять Таньку ищут! И чего эту корову все ищут? И не найдут никак, — посетовала она.

— Маргарита, иди работай! У тебя все столики заняты, ребята не успевают! — прервал ее бармен, и повернувшись ко мне, продолжил:

— Нас уже допрашивала милиция, все что мы знали, сказали. Прошу вас не мешать работать и удалиться.

Я сел за столик, заказал еще кофе. К несчастью, «заклятая» подружка обслуживала другие столики. Мне пришлось ждать, когда бармен отлучится. Я вложил в салфетку свою визитку и тысячу рублей, и проходя мимо, сунул в кармашек этой Маргариты.

Позвонила она в тот же вечер.

— Вы же понимаете, что информация для вас не будет бесплатной? — с ходу, помявшись сказала она.

— Ее цена зависит от того, что вы можете сообщить.

Встретиться договорились на следующий день, в два часа, возле гостиницы, где я жил. Место она выбрала сама.