Черный ход

«Знаю, – сказала Рут. – Читала в «Американских заметках» Диккенса. «Зрелище жуткой толпы, наполнявшей эти залы и галереи, до такой степени потрясло меня, что я постарался сократить по возможности программу осмотра…»

Нет, девочка, моя, ничего ты не знаешь. Диккенс? Что он знает, этот прощелыга?! Остров Блэквелла – треть квадратной мили чистого кошмара. Приют для умалишенных, тюрьма, богадельня и лепрозорий: все сразу для всех сразу. Болтают, что заключенные там подменяют санитаров, старики моют больных, а тюремщики вколачивают в психов толику здравого смысла. Жуткая дыра, Пастору там самое место. Если не пристрелили, конечно. Кстати, про одиночество – вот уж чего не найти на острове Блэвелла днем с огнем, так это одиночества. Если тебе жизнь не мила без призрачных друзей, рано или поздно ты угодишь на проклятый остров.

Некоторые люди терпеть не могут одиночества, мысленно повторила Рут. И вспомнила волчий взгляд мальчика, сбитого люстрой.

3 Джошуа Редман по прозвищу Малыш (десять лет назад)

– Док! Док, мать твою!

Кричать было больно. Так больно, что у Джоша темнело в глазах. Во тьме вспыхивали ослепительные звезды. Голова шла кру́гом, Джош падал в ледяную бездну, в пышущую жаром преисподнюю. Он мечтал упасть на самое дно. Только где оно, это дно?

Где ты, спасительное забытье?

– Док-х-х…

Сил на крик не осталось. Джош сипел, хрипел. Это тоже было больно. И дышать больно. И шевелиться. Даже просто лежать. А больней всего было, когда добрые самаритяне, ухватив подмышки и за ноги, тащили его к доктору Беннингу…

Пока дотащили, Джош иссяк, словно ручей в летний зной. Даже отчаянное желание пристрелить всех, начав с самого отзывчивого, куда-то сгинуло.

– Док-кх-кх! Ч-черт! М-мать!..

– Не бранитесь, юноша. Я уже закончил осмотр. У вас перелом двух ребер и общий ушиб грудной клетки. Вы не харкаете кровью? Удивительно. Я думал, ваши легкие пострадали больше. Вы у нас везунчик, в рубашке родились. Кого другого мы бы уже хоронили.

Осмотрел? Когда успел?

Джош не помнил. Похоже, он все-таки терял сознание. Жаль, ненадолго.

– Я наложу вам тугую повязку. Вам будет необходим покой. Две недели, как минимум. Лучше месяц.

– Док-х-х! Дайте что-нибудь…

– Лауданум у меня закончился, – сухо уведомил доктор Беннинг. – Остался виски, но он мне самому нужен. Впрочем… У вас есть деньги, юноша?

Деньги? Слезы, а не деньги!

– Шесть долларов…

– Негусто.

– Девять долларов.

– За эту сумму я могу ударить вас молотком по голове.

– Девять долларов и семьдесят пять центов!

– Не скрипите зубами, дантист сейчас стоит дороже хирурга. Где они у вас?

Где они, подумал Джош. А я где?

Ценой невероятного усилия ему удалось приподнять голову. Он лежал голый по пояс на дощатом столе. Левая часть груди представляла собой жуткое багрово-фиолетовое пятно. Обломки ребер, к счастью, наружу не торчали. Но радоваться этому обстоятельству у Джоша не осталось сил.

– В кх-кх-кх…

– В куртке. Какой карман?

– Вкх-кх-ну…

– Внутренний, понял.

Доктор Беннинг исчез из виду. Скрипнули половицы под грузными шагами, зашуршала ткань. Глухо звякнуло серебро.

– Что ж, молодой человек. На анестезию, пожалуй, хватит.

– Чш-ш-ш…

– Мой врачебный долг – помочь пациенту. И я сделаю все, что требуется, да-с! Если вы и сыграете в ящик, то не по моей вине. Вам есть, где переночевать?

– Нет!

– Можете задержаться у меня. Скажем, на три дня. Вернее, на три ночи. Запла́тите по расценкам меблированных комнат. Заметьте, я не беру с вас по ценам Гранд-Отеля!

– Док!

Откуда и голос прорезался?

– Чтоб вы сдохли, док! Давайте ваш вискх-кх-кхи!

На свет явилась полугаллонная бутыль с не вполне прозрачной жидкостью. Под лучами солнца жидкость мягко светилась – словно бы сама по себе. Беннинг набулькал добрую половину жестяной кружки.

– Уде́ржите?

– Да!

Руки тряслись, но кружку Джош удержал, лишь пролил чуточку. В нос шибануло ржаной сивухой. Поднеся кружку к губам, Джош зажмурился и сделал глоток. По горлу и пищеводу прокатился жидкий огонь, слился в адском экстазе с пламенем, терзавшим грудь изнутри.

– Виски?

В животе рвались динамитные шашки.

– Это же самогон!

– О да! – в голосе доктора Беннинга прорезался неожиданный энтузиазм. – Натуральный «лунный свет»[5]. Та же таинственная опалесценция, так же туманит разум, пробуждает причудливые фантазии и ведет за собой в бархатную тьму ночи… Юноша! Что вас интересует в первую очередь? Букет или эффект? Пейте!

По второму разу пошло легче. Добавки док не дал. Пожадничал, сквалыга. Нет, сжалился, налил все-таки.

Ну, до дна!

⁂

Очнулся Джош в полночь. Не на столе, на кровати: узкой и жесткой. В окно лился самогон, в смысле, лунный свет. Спросонья Джош решил, что люстра ударила его не в грудь, а в голову. После докторского пойла голова просто раскалывалась. За стеной заливисто, с присвистом между рычащими басами, храпел Беннинг. Возле кровати стоял тахтон. В лунном свете он казался призраком.

Тьфу ты! Он и был призраком!

– Ты где был?! – напустился на него Джош.