Черный ход

«Мой первый брак – плод договоренности наших родителей, семей Шиммер и МакГрегор. Сделка, не более чем сделка. МакГрегоры богачи, Шиммер – аристократы. Так сводят жеребца и кобылу, желая получить отличное потомство. Я была верна твоему отцу. Родила ему тебя. Пыталась родить сына, дважды сбрасывала плод. Кто вправе требовать большего?! Уж не ты, во всяком случае. Вернись к себе, умойся, причешись. Хорошенько подумай над моими словами. И когда поймешь, что я права, возвращайся. Я приму твои извинения.»

Извинения не были приняты. Через час, выбежав на крыльцо, безутешная вдова, она же счастливая невеста, услышала только стук копыт за поворотом.

– Стой! Вернись!

Эллен Шиммер, в скором времени Эллен Пирс, и помыслить не могла, что дочь рискнет сесть в седло. Сейчас? После всех трагических событий? Когда левая нога Рут только-только срослась после перелома?!

На миг Эллен показалось, что там, где грохочут копыта, скачет вовсе не ее дочь, а другой, незнакомый Эллен человек. Человек, которого следует бояться.

Возможно, так оно и было.

Глава четвертая

Кто-то хочет крови. – Опасная женщина. – Сапоги разъездного агента. – К аду нельзя привыкнуть. – Из искры возгорится пламя. – Есть сердце, есть!

1 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

Мужчины отворачиваются. Старательно высматривают что-то на полу у себя под ногами. Будто все по доллару потеряли! Некоторые пятятся, норовят укрыться за чужими спинами. Джошуа держит в руке дымящийся револьвер, даже не опустив ствол. Когда он это замечает, то убирает оружие в кобуру.

Что с ними? Человека с револьвером не видели? Обитателей Элмер-Крик таким зрелищем не проймешь.

– Какого черта?!

– Он мухлевал!

Кричит здоровяк в кожаной жилетке поверх мятой фланелевой рубахи. Дик Стоуни, возница дилижанса. От Дика на десять ярдов разит ядреным букетом: пот конский и мужской, перегар, табак и полынь.

А пуще всего – злость.

– Точно!

– Мало ему вломили!

– Вы идиоты? – вкрадчиво интересуется Джошуа Редман.

Гомон стихает.

– Он шулер?

– Да!

– Вы знаете, что он шулер?

– Да!!!

– И зная это, вы садитесь с ним играть?

Тишина. Унылое сопение.

– Вы поймали его за руку?

Сопение. Тишина.

– Поймаете с поличным – тащите к шерифу. Ко мне, к Сэму, к любому из помощников. Но самосуда я не допущу!

Джош оборачивается к шулеру:

– А ты играй так, чтобы к тебе не было претензий. Иначе в следующий раз, когда тебя начнут бить, я отвернусь и выйду из салуна.

Угрозу встречают одобрительным гулом. Напряжение, повисшее в воздухе, разряжается. Незадачливый шулер встает с пола. Лицо разбито в кровь; нос, похоже, сломан. Он хромает, охает, держится за левый бок.

Короче, легко отделался.

Джош с Сэмом отводят пострадавшего на второй этаж, в его комнату. Над шулером начинает хлопотать Рози – та самая шлюха, чей визг чуть не вынес в салуне все стекла.

У лестницы Сэм придерживает Джоша за плечо:

– Ты в порядке?

– Как новенький дайм[6]! Не мне же рожу расквасили.

– Это ты своей рожи не видел. Я думал…

– Что ты думал?

– Ты и впрямь собрался по ним стрелять?

– Я?!

– У тебя был такой вид, будто ты хочешь крови.

Джош вздрагивает. Вспоминает, как от него пятились, опускали взгляды. Все, кроме Дика Стоуни. Дик на ко́злах седьмой год, в одиночку от банды Чета Стоуни – однофамильца! – отбился. Чтоб его испугать, одной жажды крови мало.

– Теперь понял? Дошло, о чем я?

– О дерьме? Чертовой куче дерьма?!

Сердце пляшет джигу. Я был на взводе, с опозданием сознает Джош. Хотел крови? Не верится, но Сэм зря болтать не станет…

– Ты же знаешь, я такую дрянь загодя чую, – Сэм хрустит пальцами, горбится. – Как мурашки по затылку, да. И ладони потеют. Значит, вот-вот…

Сэмово чутье не раз спасало их задницы. Когда от полена по хребту, а когда и от свинцового гостинца. За минуту до дерьма – мурашки и потные ладони. Горела в Сэме такая искорка, а может, целый костерок. Джош втайне подозревал, что Сэм в свое время прикупил себе этих полезных искорок на все свободные деньги, но с вопросами к приятелю не лез. Мало ли, вдруг у Сэма бабка колдуньей была? Хотя почему «была»? Она и сейчас жива, бабка-то.

– Дерьмо, – повторяет Сэм. В его исполнении грязное слово теряет смысл и приобретает новый, куда более неприятный. – Кто-то взял лопату жидкого коровьего навоза – здоровенную такую лопату!..

– И что?

– И швырнул во всех без разбору.

– Оно уже закончилось?

Глаза Сэма делаются пустые, стеклянные, как у мертвеца. Он широко раздувает ноздри, словно и впрямь принюхивается к вони.

– А черт его разберет! Я чую, только когда начинается. Потом нюх отбивает. Что там, внизу?

– Вроде, все спокойно.

– Ну и хорошо.

Перегнувшись через перила, они смотрят вниз. Там кружатся осенние листья в пруду: шляпы, лысины, шевелюры клиентов. Расцветки на любой вкус: лен, уголь, ржавчина, соль с перцем, благородное серебро. Часть выпивох осела за столами. Другие не находят себе места. Гомон, шум, дым. Ругань. Стрекочет рулетка. Бренчит тапер.