Черный Клан. Трилогия (СИ)

 Во блин. Никакая она не готка! Это же самое натуральное эмо!

 Вот ведь везуха мне подвалила! Можно сказать, солидного мужчину на третьем десятке — склеила чокнутая девчонка-эмо. В памяти услужливо всплыл характерный отрывок с какого-то портала:

 «Скрежет тормозов! Крики людей! Кровь на асфальте, сирены „скорых“! И только окровавленный розовый мишка валяется среди дымящихся обломков…»

 Говорила мне мама — не знакомься с девушками в общественном транспорте!

 Впереди раздались короткие резкие звонки, замигали красные огоньки — закрывался переезд на Старой Деревне. Я не к месту вспомнил Анну Каренину и подумал, что неплохо было бы на всякий случай увести мою эмо-герл подальше от рельсов и поездов. Незаметно повернул налево, в обледеневший сквер возле здания районной администрации. Ники этого не заметила. Она размашисто шагала рядом со мной, вся погруженная в свои страдания.

 — Зачем только папа меня ему отдал?

 «О как…»

 В голове возник образ подпольного гарема.

 — В Москве было так клево, так весело — ребята, тусовки… Кореша мои, клубы, квартирники… И тут появился папа и все испортил!

 — «Папа» — это в смысле отец? — на всякий случай уточнил я.

 Из бессвязной речи девчонки выяснилось следующее. У нее есть отец. Который какая-то там шишка. С отцом у Ники невероятно сложные отношения. Впрочем, наверно, типичные для властолюбивого папаши и трудного отпрыска, каким без сомнения является Ники. Папаша грубо вырвал ее из рокерски-тусовочной среды (я его где-то понимаю), а потом «отдал» тому парню, по которому она сейчас и страдала. В каком смысле отдал, я не вполне врубился.

 — Он твой учитель?

 — Воспитатель, — буркнула Ники, породив в моем воспаленном сознании образ колонии для несовершеннолетних.

 — Чему он тебя учит-то? — осторожно поинтересовался я.

 — Жизни, — кратко ответила она. Подумала и добавила: — И смерти.

 Мне внезапно захотелось пойти домой, навернуть макарон с сыром и лечь спать.

 Блин, с кем же это я ухитрился познакомиться?! Вот ведь влип!

 Но все только начиналось. Я еще не понял, КАК я влип.

 Мы прошли через сквер насквозь, снова пересекли улицу Савушкина и оказались на Приморском проспекте. Тут я сообразил, что выбрал крайне неудачное направление для прогулки. С одной стороны тротуара стремительно проносились машины, слепя фарами, и улетали в темноту. На другой стороне чернела Большая Невка в белях пятнах подтаявших льдин, дальше — полный мрак. Елагин остров. Горят одинокие фонари, и нет ни единого прохожего, кроме нас. И верно, какой идиот пойдет гулять в парк в такую погоду и в такое время?

 Кроме девочки-эмо.

 — Ага, — пробормотала Ники, завидев воду. — Прекрасно!

 Она стремительно перебежала Приморский проспект, не обращая внимания на машины. Я, проклиная все на свете, устремился за ней.

 Дальше мы пошли вдоль берега Невы. Мокрый нетоптаный снег под ногами превращался в кашу. Машины обдавали нас грязными брызгами. Ники снова завела песню про своего «воспитателя».

 Его звали Грег.

 И он был самым крутым в мире. Ну конечно.

 — Хочешь, я расскажу, как мы с ним познакомились? — спросила она и, не дожидаясь моей реакции, начала: — Папа мне ничего не объяснил. Просто привез меня обратно в Питер. Сказал, типа — хватит страдать фигней. Пора начинать учиться. Я отца вообще-то уважаю и никогда с ним не спорю. Но тут уж я очень разозлилась. Ненавижу, когда мной распоряжаются, словно куклой. А он привел какого-то мужика, пред ставил нас друг другу и вышел. Мы стояли друг напротив друга… я еще подумала — нарочно ничего не буду говорить, пусть он первый начнет. Отца я слушаюсь, но этому типу я в лояльности не клялась. И тогда Грег сказал мне одну вещь — очень странную. Он спросил: «Чем ты готова пожертвовать ради превращения?»

 — В самом деле, странный вопрос, — озадаченно сказал я.

 — Больше он ничего не сказал и ушел. Я долго обдумывала его слова. Весь вечер и ночь. Ответа так и не нашла, кстати. Но… знаешь, что я поняла утром? Что он — настоящий, и что он мне нужен.

 Ники грустно усмехнулась.

 — Что я в него влюбилась с первого взгляда — это я уже гораздо позднее догадалась…

 Я наконец начал врубаться в ситуацию. Видимо, Ники сохла какое-то время по своему «воспитателю» молча. А сегодня у них состоялось объяснение, и он разрушил все ее девичьи мечты. Причём в резкой форме. Поставил на них жирный крест. Растоптал тяжелым сапогом.

 — Знаешь, мне кажется, он правильно поступил, — сказал я рассудительно. — В сущности, нет ничего более обычного и даже где-то нормального, чем влюбиться в своего учителя. Я когда в старших классах занимался карате, у нас был один такой тренер, что ему приходилось от девчонок лазать через окно раздевалки. Это же не настоящая любовь, а просто восхищение лидером. Тебе кажется, что ты хочешь своего учителя, а на самом деле ты просто хочешь стать таким, как он…

 Ники неожиданно спокойно спросила:

 — То есть, если не можешь превзойти своего учителя, то постарайся подчинить его себе хоть так, через постель?

 Я моргнул.

 — Э-э, нет, я этого не имел в виду. Что ты все переиначиваешь? Я хотел сказать…