Черный клинок

Полицейские любят повторять, что они своим трудом имеют приработок, но на самом деле труда-то и нет, это не труд, а нарушения законов. Они говорят друг другу, что принадлежат к особому братству, рискуют жизнью и что за риск им должным образом не платят, поэтому они, дескать, сами должны добиваться компенсации. Но такая компенсация опасна, ибо она явно аморальна и представляет собой особый вид коррупции, неуважение к закону. Достаточно нарушить закон однажды, и тогда повторишь это еще и еще раз, пока совсем не перестанешь отдавать себе отчет в том, что нарушаешь его.

- Так, значит, система и до тебя добралась, так ведь?

Вулф ничего не ответил, а она лежала рядом и терпеливо ждала, зная, что он привык к глубокой тишине Элк-Бейсина в Вайоминге, что ему необходима тишина, чтобы сосредоточиться и дойти до сути своего беспокойства. Наконец он кивнул головой и сказал:

- Семь месяцев мы гонялись за тем психом, который уже успел ухлопать троих. Я выследил его и хотел взять своими силами, в одиночку. Однако ничего хорошего из этого не получилось. Убитыми оказались девушка и один из моих парней.

В глубине глаз Аманды что-то сверкнуло, и они стали темно-янтарными.

- Конечно, это трагедия, Вулф. Мне ужасно жаль. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что ты что-то сделал не так. Я тебя знаю слишком хорошо. Должно быть, что-то еще не давало тебе покоя.

Змейка внутри Вулфа шевельнулась.

- Не знаю, кто убил Джуниора - не ощутил я присутствия убийцы, - быстро произнес он. - Кроме того, сегодня утром комиссар навесил на меня дело об убийстве Моравиа. Я пришел сюда прямо из квартиры убитого, у меня нет ни малейшей зацепки, кто же мог убить его. Не осталось вообще никакого психологического следа.

- Ты хочешь сказать, что в обоих случаях психологические следы все же были, но обнаружить их ты не смог?

Он согласно кивнул. Аманда пристально посмотрела ему в глаза и сказала:

- Вулф, какая бы тайна ни скрывалась за всем этим, ты все-таки остался самим собой. Я почувствовала это, как и всегда, когда мы занимались любовью. - И, сжав его руку, добавила: - Ничто в тебе не изменилось.

- Но я же не уловил следов, - возразил он и, резко поднявшись, сел на кровати. - Я чувствовал себя как собака, ловящая свой хвост, а должен был принести апорт.

- В таком случае за всем этим скрывается тайна, которую раскрыть намного труднее, чем просто два убийства, - продолжала она. - Не приходила ли тебе в голову версия, что тот, кто убил твоего человека, мог быть и убийцей Моравиа?

- Почему? Ведь между этими двумя преступлениями нет никакой связи.

- С первого взгляда, может, и нет, - в раздумье произнесла Аманда, - но почему же тогда нет психологических следов? Ты же сказал, что в обоих случаях ничего не ощутил. Думаешь, что такое совпадение объясняется простой случайностью?

Вулф почувствовал, как змейка поползла где-то по позвоночнику. Такой очевидный вывод, а он об этом почему-то даже не подумал!

- Бедный мой Вулф, - сказала Аманда с сочувствием и крепко поцеловала его в губы. - У меня к тебе маленькая просьба. Моя младшая сестра Стиви устраивает завтра в Нижнем Манхэттене, в галерее "Алфабет-Сити", званый ужин для молодых художников. Она обещала, что все будет очень забавно. Мне хочется, чтобы ты пошел туда вместе со мной.

- Никак не могу, Панда. Комиссар ясно сказал, что дело, связанное с Моравиа, чревато политическими последствиями. У меня просто нет времени...

Она прикрыла ему рот ладонью:

- Я только и слышу от тебя, что ты занят. Но нельзя же работать по двадцать четыре часа в сутки, даже тебе, мистер Железный Человек из племени шошонов.

- Я кажусь тебе именно таким?

Она засмеялась, крепко и страстно сжимая его в своих объятиях.

- Конечно. Ведь ты такой и есть. Но, поскольку ты тоже сделан из плоти и крови, небольшая передышка в работе тебе только поможет сосредоточиться.

Аманда протянула руки и, нежно поглаживая его, продолжала:

- Поможет всему, не говоря уже о твоем настроении. Это странное дело не выходит у меня из головы.

Нью-Йорк - Токио

Главный судебно-медицинский эксперт Нью-Йорка Вернон Харрисон был высоким сутуловатым мужчиной с печальным, как у бассета, выражением лица. Толстые стекла очков свидетельствовали о его слабом зрении. Больше о слабостях Харрисона, как считал Вулф, ничто не говорило. Судмедэксперт, казалось, никогда не терял присутствия духа, оставаясь спокойным и рассудительным при самых больших политических и административных заварушках, которые могут возникать только в огромных городах накануне их катастрофы.