Черный клинок

– Думаю, что понимаешь. – Глаза у нее сверкнули мягким светом. – Разве тебе не хотелось, чтобы я поиграла со своим телом?

– Конечно, нет. Я... – И он вдруг замолк на полуслове, с трудом проглотив слюну. По правде говоря, был момент, когда он мысленно произнес: "Хотел бы я видеть, как она ублажает сама себя".

– Тот генератор в квартире – это своеобразное сердце гигантского зверя, моего зверя. Он выполняет роль экрана, создавая ультразвуковые помехи, заглушающие и блокирующие поле "макура на хирума". Он экранирует мое поле и прячет меня от "Тошин Куро Косай". Он же был включен в тот вечер, помнишь?

– Да, помню.

– И все же я почувствовала твое желание столь сильно, что оно проникло сквозь ультразвуковое защитное поле. Примитивные эмоции обычно достаточно сильны, чтобы пробить защитный барьер такого рода. Вот почему энергия "макура на хирума" проявляется особенно мощно, когда ее носителя охватывает вожделение, когда подобные эмоции вырываются на свободу.

Вулф снова вспомнил, как Белый Лук повел его на промерзшую плайю. Он не раз задумывался над тем, почему дед выбрал именно то время. Теперь стало ясно: это было время полового созревания его внука.

– Мы, по-видимому, можем чувствовать ауру друг друга, – сказал он, – но я знаю, что ни Камивара, ни Сума не могли уловить моей ауры. Похоже, я был для них как бы невидим...

– Нет, неверно, – не согласилась Чика. – Стена может быть и чистой, без всяких знаков, тем не менее ты знаешь, что это стена. Твоя аура уникальна. С тобой ничего не происходит, и ты им кажешься как бы не существующим.

– Но ведь ты же уловила мою ауру. Ты же сама сказала, что смогла в тот вечер в своей квартире почувствовать мое присутствие даже сквозь помехи, создаваемые генератором.

– Между нами что-то произошло, – заключила Чика.

Она не отодвигалась от него, и он опять ощутил с близкого расстояния то же поле сексуальности, которое столь сильно возбудило его в той странной атмосфере, возникшей в ее квартире, когда он следил за ней из гостиной. Теперь ему стало понятно происхождение того возбуждения: сказывалось слияние ее и его "макуры на хирума". И он высказал предположение:

– В таком случае ты хотела меня не меньше, чем я тебя.

Он почувствовал, как от нее исходят волны, словно тепло от нагретых летом городских улиц, только это было тепло особого рода, приятное, обволакивающее, вызывающее томление, подобное тому, которое испытывает шестнадцатилетний юноша при виде молоденькой девушки, внезапно одарившей его из толпы ласковой улыбкой. Но вместе с этим он испытал щемящее чувство тоски, поднимающееся в сердце в момент расставания с кем-то бесконечно дорогим.

Приложив ладонь к левой половине его груди, она шепнула:

– Я слышу, как бьется сердце гигантского зверя.

Вдыхая исходящий от нее запах и чувствуя, что никогда не сможет насытиться этим ароматом, он спросил:

– Твоего зверя?

– Еще не знаю... – Щекой, нежной и гладкой, как шелк, она потерлась о его небритый подбородок. – Он вот-вот пробудится.

Сначала ему показалось, что он почувствовал вкус персика, потом он услышал глубокий стон, сорвавшийся с уст Чики, и непроизвольно застонал сам. В ней зажегся слабый огонь, постепенно разгораясь. Вскоре он охватил все ее существо, все вокруг, а его жар, раздуваемый обоюдной страстью, превратил его самого в огнедышащий вулкан.

В кромешной темноте их ауры, воздействуя друг на друга, многократно усилились, когда они замерли, обняв друг друга. Наконец-то стало осуществляться сильнейшее желание Вулфа, охватившее его с того самого момента, когда он впервые увидел Чику.

Атмосфера, горячая и густая, как смола, еще более сгустилась. Вулф начал медленно раздевать Чику, она слабо застонала. Он приник лицом к ее груди и нежно поцеловал один сосок, затем другой.

Чика обняла его за шею, потом не спеша сняла с него пропитанную потом и кровью рубашку, стянула джинсы, и он ощутил ее нежные пальцы на своих гениталиях. Она опять тихо застонала, обхватив ладонью его затвердевший член. От ее нежного, трепетного прикосновения он весь задрожал в предвкушении близости. Вулфу страстно хотелось взять ее сразу, без любовной игры, но одновременно с этим им овладело чувство безграничной нежности к этой девушке, захотелось обнимать ее, вдыхать полюбившийся запах, упиться всем ее телом, прежде чем окончательно раствориться в ней.

Внезапно Вулф опрокинул Чику и, подтянув ее бедра прямо к своему лицу, раздвинул ей ноги. Почувствовав аромат ее плоти, он не удержался и стал жадно целовать ее, ощущая во рту будоражащий терпкий привкус. Изогнув бедра и приподняв их, Чика подалась навстречу Вулфу, так чтобы его язык проник в нее как можно глубже. Вулф резко поднялся, встал над ней на широко раздвинутых коленях и, крепко сжимая плечи Чики, слегка приподнял ее над полом. Чика втянула ртом напряженный член Вулфа по самое основание, нежно придерживая при этом ладонями мошонку.