Черный Ключ (СИ)

— Это правда. Они даже повысят меня до старшего сержанта через несколько дней. Будет официальная церемония. Как будто я что-то сделал, чтобы заслужить повышение, кроме того, что перетянул много Ратников на нашу сторону. — Он вскидывает голову. — У меня будет доступ к дополнительной информации. Вот это бонус.

— Гарнет, это потрясающе, — говорю я. — Действительно полезно. Что еще происходило в Жемчужине?

— Ты могла бы подумать, что взрывы сведут на нет все вечеринки, пляски и тому подобное, но люди здесь либо их игнорируют, либо полагают, что их это никогда не коснется, что это все пройдет само по себе. — Он шлепается в кресло с розовыми полосами. — Клянусь, безразличие некоторых из них… Ты знаешь о тех казармах, которые взорвались в Смоге два дня назад?

Я думаю о заголовке, который видела в поезде. — Да.

Щеки Гарнета краснеют. — Там были люди на нашей стороне. И я понимаю, мы должны идти на жертвы, но, если послушать моих королевских друзей, ты можешь подумать, что Ратники сами во всем виноваты. Один из них даже сказал мне: «Они просто не вербуют их как раньше». Как они вербовали Ратников раньше? Чем больше я работаю с этими людьми в красном, тем больше я вижу, что большинство из них были призваны против их воли либо просто нуждаются в работе, чтобы кормить семью. Те, которые в Жемчужине — хуже всех. Настоящие крепкие орешки. Поэтому с Аукционом не все так просто — Аукционный дом будут охранять все Ратники Жемчужины. Нам действительно нужны суррогаты, чтобы сломать эту стену. Нам нужно доставить людей сюда, чтобы бороться.

Я сглатываю свои сомнения и говорю: — Мы можем это сделать. У нас уже есть так много девушек, которые хотят помочь.

Гарнет с головой ушел в свой мир. — Ты знаешь, я даже не могу лично достучаться до многих Ратников. Это слишком опасно. Мне приходится использовать других людей, по большей части рядовых, специалистов и тому подобное. Никто не доверится знати. Я как Люсьен среди Ратников. — Он потирает висок. — Я немного понимаю, почему он все время такой угрюмый.

Смотря на него сейчас, я поверить не могу, что это тот же самый человек, который ввалился на мой первый ужин во Дворце Озера, абсолютно пьяный, без всяких забот, кроме что разве где достать очередную выпивку.

— Я горжусь тобой, — говорю я робко. — Чего бы это ни стоило.

Лицо Гарнета становится еще более красным, и он прокашивается. — Еще всего лишь несколько недель, верно? — говорит он. — Затем нам не придется таиться. Я устал играть знать.

— Я устала от того, что со мной снова обращаются как с собственностью. Уже, — ворчу я.

— Да, прости за это. Я не могу ничего…

Я поднимаю руку. — Как ты и сказал — еще несколько недель, и потом все это закончится, так или иначе. — Как только эта мысль доходит, нас одолевает тревога. Мы можем быть мертвы через месяц. — Правда, что твоя мать держит Хэзел в медицинской комнате? — спрашиваю я, меняя тему.

— Моя мать совсем не говорит со мной о суррогате. Это Мод тебе сказала?

— Да.

Гарнет чешет подбородок. — Тогда, наверное, это правда.

Я делаю шаг в его сторону. — И ты не слышал или не видел ничего, что могло бы вселить тебе мысль, что она в опасности?

— Нет, но, как я и сказал, никто не говорит мне о суррогатах. — Он хмурится, как будто он только что что-то осознал. — Тебе следует быть осторожной. Тебе не следует говорить при Матери и Коре, они могут узнать твой голос. О, и при Карнелиан.

Карнелиан. Я почти забыла про нее. Племянница Герцогини; Эш был ее эскортом. Она узнала обо мне и Эше и сказала Герцогине. Благодаря ей, Эша бросили в темницу и почти убили. Злость поднимается к моему рту, горячая и горькая, как желчь.

— Это так странно, — говорит Эш. — Я знаю, что это ты, но ты не выглядишь, как ты. То есть я знаю злое лицо Вайолет, и это почти как… как видеть это выражение на незнакомце.

— Это же хорошо, верно?

— Да. Это просто… странно. — Он встает и глядит в сторону двери. — Тебе лучше, наверное, направиться в сад.

— Верно. — Я понятия не имею, что делать, как быть фрейлиной.

Лицо Гарнета смягчается. — Делай все, что она говорит. Подбирай платья и все остальное. И приноси ей завтрак, если хочет. В этом и вся работа. Уверен, ты вспомнишь. — Я знаю, что он говорит об Аннабель. — Вот, — говорит он, направляясь к шкафу и отдавая мне мягкую розовую шаль. — Извини за цвет. Корал нравится розовый.

Я нерешительно смеюсь. — Думаешь?

Мои руки трясутся, пока я накидываю шаль себе на плечи.

— Эй, Вайолет? — говорит Гарнет. — То, что ты сделала, было безрассудным и все такое, но я думаю из-за того, чего это стоило, твоей сестре с тобой повезло.

— Спасибо, — шепчу я; мне сдавило горло. Я показываю на него пальцем. — Я теперь Имоджен. Не забывай. Я могу забыть.

— Есть, мэм, — говорит он с усмешкой.

У меня ноги трясутся, пока я спускаюсь обратно вниз и выхожу в сад.

БЫТЬ ФРЕЙЛИНОЙ КОРАЛ — ЭТО ИСПЫТАНИЕ НА терпение.