Черный князь

Ужин прошел на славу. Норманн пригласил к столу вернувшегося из Швеции Дидыка, припортальную братву под видом своих учителей, а также вепсов, Конча с Кивачем и Выга. Все пришли с женами, не забыв привести скоморохов, которые организовались в весьма неплохой квартет с тальянкой, двумя гитарами и балалайкой. Софья Андреевна с Жанной Владимировной приготовили оригинальный сюрпризец: одна с невинным видом выставила на стол миску консервированной кукурузы, другая — горшок быстрорастворимого картофельного пюре. Типа: «отведайте княжеских трофеев». Презентация заморских продуктов прошла на ура. Норманну как любителю картошки пришлось скрепя сердце отказаться от желанного гарнира. С сожалением налег на гуся под сливовым соусом со сметаной, фаршированного рисом с курагой. Жирновато, на кухне перестарались и вместе с рисом засунули в птицу не менее килограмма сливочного масла. На десерт выставили корзинку апельсинов, различные виды варенья и прочие вкусности. Норманн выбрал взбитые сливки с киселем и варенье из грецких орехов. За столом оживилась беседа, и он решил расспросить отца о поставках южных фруктов:

— Апельсины так и просятся в рот, одного не пойму, как их умудряются не сгноить в дороге?

— Невелика хитрость, — ответил посадник, — корзины обкладывают мхом, затем льдом. Сверху засыпают стружкой и укутывают стеганым покрывалом.

— Фрукты только из Византии или персы тоже привозят? — продолжал допытываться Норманн.

— Из Аштархана[40] доставка быстрее, и ледник там большой, — пояснил Федор Данилович и с улыбкой добавил: — Ты прочувствуй само слово «персик».

— Вот оно что! Я был уверен, что чернослив с грушами и виноградом везут из Волыни.

— Вот еще! Там даже яблок путевых нет! — воскликнул посадник и осекся. Затем осторожно спросил: — Ты прослышал что-то? Честно скажи!

— Ты о чем? — в свою очередь растерялся Норманн. — Мне в диковинку видеть здесь южные фрукты, поэтому и спрашиваю.

— Не врешь? — разволновался Федор Данилович.

— Вот те крест! — побожился князь.

— Хорошо, — успокоился посадник, — дело у меня к тебе от малого вече.

За столом соревновались в красноречии княжичи. Федор Александрович с Василием Васильевичем наперебой делились своими впечатлениями о разгроме королевских войск. Размахивая руками, рассказывали о всесметающих пушечных залпах, мимикой изображали решительную атаку княжеской дружины и высмеивали трусливо бегущего разбитого врага. По обычаю, до ухода хозяина гости должны были оставаться на своих местах, а дальше — поступай как знаешь, ешь, пей, танцуй, никто и слова поперек не скажет. Есть выражение «уйти по-английски», уйти по-княжески — значило просто встать и отправиться по своим делам, что и собирался сделать Норманн. В то же время тверской княжич заметил, что князь закончил разговор со своим отцом, и обратился с просьбой:

— Андрей Федорович, похвались своей удалью. Твоя стрела прошибла лоб Магнуса Норвежского и решила исход битвы!

— Да что там лоб! — восторженно воскликнул Федор Александрович. — Мурманы песню поют о том, как ты в одиночку королевскую сотню побил.

— Вообще-то рядом с королем стояло чуть более полусотни, — решил внести ясность князь.

А зря, женская половина застолья дружно ахнула, Конч и Кивач заговорщицки переглянулись и зашептались, вспоминая бой на берегу Лососинки. Припортальная братва принялась недоуменно шушукаться, лишь посадник приосанился и гордо вскинул голову. Впрочем, и в его глазах читалось удивление, как верховный военачальник Новгорода, он прекрасно знал цену большим и малым войнам. В первый момент Норманн хотел было отругать фантазеров, но быстро остыл — юноши ни в чем не виноваты, они лишь повторили чужие слова. Вспомнился монах Онуфрий, самозваный летописец созерцал сражение с кормовой площадки галеры, так что нужно было ждать нового перла о «героических поступках» князя Карельских земель. В четырнадцатом веке были совершенно иные взгляды на жизнь, в это время самовосхваление не считалось постыдным пороком, а скромность приравнивалась к трусости.

Сидя в кресле своего личного кабинета, Норманн в задумчивости барабанил пальцами по столу. Что-то у его отца слишком много каких-то поручений от новгородского правительства. Еще можно было понять желание видеть карельского князя в роли «крышевателя» Готланда. Здесь просматривалась трехсторонняя выгода, причем даже в далекой перспективе в регионе не возникало новой силы, способной пойти поперек создаваемого Норманном княжества. Тевтонцам не с руки воевать со «своим», норвежцы заинтересованы в удалении из Нидароса годара Тренделага.[41] Что ни говори, а любой человек воспротивится поборам в пользу непонятной и никому не нужной церкви. Взяв под свое крылышко Готланд, князь обеспечивал на западных границах долговременный мир. В Лифляндии плели интриги хитромудрые послы. Если епископ Риги соблазнится посулами, то южная граница пройдет по Двине, что заставит Гедимина поубавить прыть. Осталось дождаться отца и узнать о еще одной затеянной Новгородом авантюре. Лишь бы без войны, поднимать руку на русских он не хотел.