Черный код

— Анют? — голос бывшего однокашника звучал слегка удивленным. — Ты уже в порядке?

— Спасибо за заботу, — не удержалась от ядовитой ремарки я, — твоими молитвами только и держусь.

— Не злись, — вздохнул он, — на войне как на войне, ты же понимаешь.

— Я понимаю. И во всей этой истории жалею о том, что когда-то считала тебя хорошим человеком, Тим. А ты из меня все кишки вынул.

— Не злись, — повторил он, — ты это... извини меня, Анют. Но если бы пришлось, я бы снова это сделал. Пойми.

— Одними извинениями тут не отделаешься, — огрызнулась я. — «Красный код», значит, запустили?

— Я не должен с тобой об этом говорить.

— Ты не должен был мужа моего вызывать, чтобы он насиловал меня на твоих глазах! — не удержалась и рявкнула я.

— Тише будь, Анют. Ну кто ты и кто Марго. Понятное дело, мне до тебя достать проще было, чем до нее. Вот так и получилось.

— Сережка там служит у вас? Генерал, небось, уже?

— Не смешно, — проворчал Тимур, — ты же сама знаешь, что не потянет он.

— Знаю. Он-то сам это, наконец, понял? Осознал, что им попользовались и выкинули?

— Ты говори, что тебе надо, Анют. Или заканчиваем.

— Значит, программу быстренько запустили, чтоб другим не досталась? А работать с ней кто будет?

— Нашли человечка, вроде. — уклонился от прямого ответа Тимур.

Я почувствовала, что он вот-вот завершит разговор, и поторопилась задать единственный вопрос, который играл для меня жизненно важную роль.

— Тим, если хочешь хоть немного исправить то, что натворил со мной, ответь честно. Какие способности ищет в людях программа «Красный код»?

И прежде, чем Тим успел что-то сказать, я вдруг поняла, что знаю ответ сама.

Компьютерная программа, наконец, перестала загружать данные и выдала информационное окно, что процесс завершен. Жужжание процессора, наполнявшее небольшой кабинет в Центре Научных Технологий, который выделили мне для подготовки, прекратилось. Я занесла палец над кнопкой «Удалить» и помедлила. Наш короткий роман с Максом был словно запечатлен на пленку. Что, если эти образы — единственное, что останется у меня от него? Что, если мы больше никогда не увидимся, и однажды я почувствую необходимость заглянуть в прошлое, дабы вспомнить, как выглядело лицо мужчины, заставившего меня прожить короткие, но такие яркие мгновения?

Мысль, что я настолько привыкла к электронному способу хранения увиденного, заставила мои губы искривиться в невеселой усмешке. На память уже совсем перестала полагаться, а ведь наш с Максом первый поцелуй — острый, щемящий, реальный — не зафиксирован нигде, кроме нее. Если, конечно, это воспоминание не решат силком из меня вытащить на свет Божий.

Вздрогнув от подобной перспективы, я защелкала «мышкой», выбирая из череды сеансов те, которые не относились к тщательно продуманному и выстроенному заранее отчету, и ткнула пальцем в «Удалить». Нарушить еще одно правило после былых поступков? Даже рука не дрогнула.

Я перепроверила очередность показа образов, выдохнула и захлопнула ноутбук. Вот и все. Моя работа с объектом завершена, нужные видения залиты, сохранены и сейчас автоматически будут копией направлены на сервер Центра Научных Технологий, где их проверит и внесет в базу данных куратор. После этого нам останется встретиться еще раз для последней процедуры — очищения моей памяти. Небольшая совместная работа, чтобы образы начали тускнеть и пропали. Иначе, если не разгружать мозг, рано или поздно перцептору можно сойти с ума.

Я закрыла глаза, не в силах поверить, что это не сон. Все-таки заседание состоится. Адвокат предупредила, что ходатайствовала о приобщении показаний к делу. Сегодня мне придется выступить перед судом, и от того, насколько убедительной покажется речь, зависит будущее Макса. Вронская в очередной раз доказала свою способность добиваться любой поставленной цели. Правда, на руку ей сыграл и тот самый ажиотаж, поднятый в СМИ. Люди, столько времени следившие за развитием дела, просто растерзали бы тех, кто осмелился замять его без должного завершения.

Я покосилась на газету, оставленную кем-то на столе. «Лица наших новых героев», — гласил заголовок статьи на первой полосе, а ниже шел красный прямоугольник вместо фотографии. Я успела бегло пробежаться взглядом по строчкам, пока ждала загрузки образов. Волнения, поднявшиеся в народе из-за убийства Соловьева, постепенно отступали перед шокирующими новостями, вот почему скорейшее заседание становилось для Макса вопросом жизни и смерти. Пока его окончательно не погребли в стенах лаборатории, пока оставались недовольные, требующие решения его судьбы — мы могли бороться. Правда, я не знала, насколько вопрос освобождения Макс поможет ему избежать вовлечения в программу. О плохом боялась просто думать.