Черный код

– Казино давно уже не прибыльный бизнес. Я сам не знал, куда сбагрить этот балласт.

– Но стоило ли попадать в тюрьму? Это все бессмыслица какая-то. Что Андрей Викторович сделал такого, чтобы ты захотел его убить?

Я останавливаюсь примерно на середине пути и выжидающе смотрю на Макса. Он молча обменивается со мной взглядом, и это длится так долго, что мое терпение потихоньку иссякает.

– Будешь играть в молчанку? – не выдерживаю я.

Он равнодушно пожимает плечами и идет дальше. За это я готова смоделировать в руке что-нибудь тяжелое и запустить ему в спину.

– Ты же не наемный киллер! – бросаю вдогонку. – Тебе ведь нужно было решиться переступить грань и кого-то убить. В первый раз это непросто.

– А кто сказал, что это в первый раз?

Вопрос повисает в воздухе, и мне снова не по себе. Я чего-то не знаю о Максе. Изучила его досье, но кажется, что прочитала тоненькую брошюрку о совершенно другом человеке. В той пластиковой папке была фотография Макса, но вот описан там был не он. И мне ужасно не хочется знакомиться с тем, другим, человеком. Хочется простоты и ясности – понять мотивы и больше не погружаться в подсознание Максима Велса. Но своим молчанием он вызывает во мне сомнения. И словно волочит по пути, по которому я следовать не хочу.

– Отлично, – выдыхаю я и, воспользовавшись тем, что Макс прошел вперед и не успевает меня остановить, подлетаю к ближайшей двери, – разберусь и без твоей помощи.

Он издает протестующий возглас, но я уже поворачиваю ручку и врываюсь в комнату. Это детская, прямо как из журналов для будущих мам. Кроватка под пышным белым пологом стоит у стены, рядом пеленальный столик и комод. Целая гора игрушек. Окружающая обстановка на миг искажается, как испорченная помехами картинка в телевизоре, и в следующую секунду в центре комнаты я вижу женщину. У нее длинные светлые взлохмаченные волосы и перекошенное от страха лицо. Стройные загорелые ноги испачканы в крови, точеные руки от кистей до локтя – тоже. На шее блестит золотая цепочка, но мне бросаются в глаза еще и синие отметины от мужских пальцев. Белая объемная рубашка с небрежно закатанными рукавами расстегнута наполовину и едва доходит до середины бедер. Внизу она тоже измазана в крови.

– Не подходи ко мне, Максим! – заламывает руки женщина, ее тушь черными потоками струится по щекам вместе со слезами.

Это выглядит так реалистично, что на миг мне кажется, что я ворвалась в помещение прямо в середине супружеской ссоры. По спине бежит легкий холодок, потому что взгляд незнакомки устремлен поверх моего плеча, и я точно знаю, на кого она смотрит. На того, кто стоит сейчас прямо за мной, и чье дыхание касается моего затылка.

Заметив рядом с собой книжную полку, я тянусь и пытаюсь сбросить на пол одну из книг. Она кажется приклеенной намертво, сдвинуть ее с места мне не под силу. Окончательно убеждаюсь, что попала в воспоминания Макса. Похоже, что ворвавшись в комнату следом за мной, он невольно воспроизвел в памяти развернувшиеся здесь события. В первый же сеанс! Он определенно бьет все рекорды.

– Пожалуйста, ради Бога, не трогай меня! – продолжает истерично кричать женщина.

Макс хватает меня за горло и выволакивает в коридор. Сквозь шум в ушах слышу звук захлопнувшейся двери. Макс с размаху ударяет меня о стену. Затылок, плечи, спина – все взрывается острой болью. Наваливается сам. Мне не хватает воздуха, и перед глазами идут разноцветные пятна.

– Прекрати так делать! – оглушительно орет он мне в лицо.

– Это ты… – хриплю я, – сам… это не я… это ты…

– Прекрати лезть в мою голову, Синий Код!

В момент, когда я уже перестаю себя контролировать и решаю его ударить, ноздри начинает щекотать навязчивый запах жасмина. Это очень плотный и тяжелый запах, его просто невозможно игнорировать. Стискиваю зубы. Жасмин – это не хорошо. Это значит, что там, в реальности, у моего объекта жизненные показатели вышли за пределы нормы. Мне нельзя его бить. Если не хочу вогнать в кому, конечно же.

Когда-то давно, в лаборатории, мы с Соловьевым разрабатывали систему знаков. Перцептор, погруженный в сеанс, не ощущает того, что происходит в реальности. Он может не понять, когда пора остановиться. Поэтому в случае опасности наблюдатели из медицинского персонала должны подать знак. Звуки и изображения бесполезны. Запах стал универсальным решением проблемы. Для себя я выбрала жасмин и с тех пор не изменяла привычке.

– Ты не понимаешь по-хорошему, да? – шепчет мне прямо в ухо Макс.

От этого шепота мне не менее жутко, чем от крика.

– Остановись… – задыхаюсь я, – просто объясни… что это было…

– Ты не понимаешь по-хорошему, – уже утвердительно произносит он, растягивая слова.

Пальцы Макса разжимаются, и я с громким хрипом жадно наполняю легкие воздухом. Правда, это единственная поблажка. Он снова стискивает пальцы. Другой рукой задирает мою юбку. Разрывает трусики. Не отрывая от меня бешеного взгляда, плюет на свою ладонь, а потом припечатывает ее мне между ног. С усилием проводит вниз и обратно наверх. Возится с «молнией» на своих джинсах. У него лицо человека, которого бесполезно умолять о пощаде.