Черный код

С приоткрытым от удивления ртом я посмотрела на Вронскую. Подзащитный собирается что-то сделать? Что-то, чем его адвокат сильно встревожена? Не она ли сама советовала во всем слушаться Макса, а теперь просит его остановить?

Расспросить я не успела: к нам спешил главврач. Вронская тут же отдернула руку. Васильев завел нас троих в свой кабинет и предупредил:

– Состояние здоровья у пациента стабильное, но длительные нагрузки по-прежнему не рекомендуются, – и так посмотрел на меня, что я почувствовала себя школьницей, которую директор вызвал к себе и отчитал в присутствии родителей.

– Я не знаю, сколько продлится сеанс, – честно призналась я, – но мы можем провести его в горизонтальном положении, чтобы сильно не напрягать объект.

– Данный сеанс организован по требованию подзащитного, – ровным голосом заметила Вронская. – Он хочет сделать какое-то заявление.

Главврач вздохнул и сложил руки на животе. От него так и веяло холодом в мою сторону. Жаль. Васильев – единственный, с кем мне по-настоящему было приятно общаться. Я искренне интересовалась, как растет его внучка, и поняла, что теперь очень страдаю, потеряв его доброе расположение.

– Дайте нам пятнадцать минут, чтобы все подготовить, – произнес он и знаком предложил выйти в коридор.

Там мы столкнулись с уже знакомым мне по заседанию суда обвинителем. Григорович окинул нас с Вронской по очереди цепким взглядом.

– А, вы вдвоем нашли общий язык, да? – с издевкой произнес он. – Странно, что вы, Анита, ученица невинно пострадавшего профессора, совсем не горите желанием подвести его убийцу под трибунал и встали на сторону защиты.

– Участие Аниты пока под вопросом, – не осталась в долгу Вронская.

Я почувствовала себя костью, брошенной между двумя псами, и поняла, что моего ответа никто здесь и не ждет.

– Или, может быть, у вас двоих отношения иного рода? – приподнял брови Григорович. – Может быть, другим людям тоже стоит узнать, что вы, Марина, например, никогда не были замужем, зато последние пятнадцать лет живете с женщиной, которая не является вам родственницей?

– Фу, как низко! – скривилась Вронская, и я с трудом поборола желание сделать то же самое. – А вы только и умеете, что копаться в грязном белье? Это ваши единственные методы?

– Не единственные, – сверкнул глазами обвинитель, – далеко не единственные.

Столкновение противоборствующих сторон, свидетелем которого я невольно стала, прервал Васильев.

– Все готово, – сообщил он, и в который раз хмуро глянул на меня, – надеюсь, реанимационный набор нам не понадобится.

С замирающим сердцем я отправилась на встречу с Максом. Даже не заметила, как добралась до помещения, где мы проводили сеансы. На этот раз для нас установили две медицинских кушетки, спинки подняли в полусидящее положение. Макс уже занял свою, одна из медсестер заканчивала пристегивать его конечности мягкими ремнями. Он делал вид, что меня не замечает. Злится?

Я приблизилась, села на вторую кушетку, и только тогда Макс соизволил поднять глаза. У меня перехватило горло. Злится – не то слово. Он в ярости!

– Максим, мне стоит извиниться… – начала официальным тоном, но он резко перебил:

– Ложись, Синий Код. Ты ведь так давно мечтала это увидеть. Сегодня я все тебе покажу. Думаю, после этого дальнейшие сеансы нам не понадобятся.

Краем глаза я заметила, как Вронская прикрыла лицо рукой в жесте полной безнадежности. Мягкие руки медсестры нажали на плечи, заставили откинуться на спинку кушетки. Я повернула голову в сторону Макса. Он смотрел на меня в упор, едва заметно подрагивая от ярости. Васильев встревоженно косился на монитор с показателями ускоренного сердцебиения.

Между кушетками установили медицинский столик. Макс протянул руку, небрежно бросил ее ладонью вверх. Глухой звук разнесся по помещению. Локтевой сгиб был синий от инъекций, на мощном запястье – неглубокий порез, уже заживающий. Наверное, царапина от нападения с ножом, которую я не заметила в прошлый раз. Кончики пальцев Макса тоже дрожали.

Стараясь не выдать страха, я вложила в его ладонь свою.

* * *

Сеанс третий.

Состояние перцептора: стабильное.

Состояние объекта: условно-стабильное.

Характер действий: моделирование.

Открываю глаза, но ничего не происходит. Мы с Максом по-прежнему лежим на своих местах, и он сверлит меня убийственным взглядом. Первые несколько секунд я обескуражена. По моим ощущениям точно начался сеанс, почему же…

И тут замечаю, что других людей в помещении нет. Никого нет, – только я и Макс. Причем один из нас полон справедливой ярости и, похоже, не может думать ни о чем, кроме нее.