Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать

– Ничего я писать не буду…

– Так какого черта от меня надо?

Разин трет пальцем висок.

– Ваши сотрудники в адрес поехали? – вдруг спрашивает он.

– А какое тебе до этого дело? Сиди здесь на одном месте ровно и попахивай потихоньку!

– Я отсюда видел, как они уходили вместе с Игорем. Через решетку видел.

– И что дальше?

– Я знаю, Игорь колонулся. Слабак он. Жалею, что вообще с ним связался. Так по-глупому вляпаться…

– Ты уж, Максим, никак думаешь, что я сочувствовать сейчас начну? Еще расплачься от обиды на слабака Мухина и злобных ментов, которые тебя, несчастного, повязали.

– Да нет, не об этом я хочу поговорить. – Разин смотрит мне прямо в глаза.

– А о чем?

– Ответьте все же, они в адрес с Игорем поехали?

– Допустим. И что?

– А то, что Мухин не знает многого.

Нутром чувствую какой-то подвох. Меня охватывает беспокойство. Начинает мерзко посасывать под ложечкой.

– Даже так? И что же он не знает?

– Семен вооружен!

– Как вооружен? – до меня пока в полной мере не доходит услышанное.

– Скорее не как, – Разин мрачно улыбается, – а чем? «Вальтер» у него. Сеня вообще отморозок полный. Помните, осенью в кабаке стреляли?

– Было такое. Двое раненых.

– Так это его рук дело. Что-то с местными не поделил. Его, разумеется, выставили. Другой бы спокойно разобрался позже, а Семен сбегал за волыной, присмотрел, когда они в холл перекурить вышли, и через дверное стекло палить начал. Шум, переполох поднялся, милиция сразу же налетела, а он и уходить с места не стал. Так ваш следак его в качестве понятого пригласил.

Наконец, я выхожу из стопора и осознаю весь ужас ситуации. Меня прорывает. Сжав кулаки, надвигаюсь на Разина. Тот испуганно отстраняется.

– Что же ты, гадина, до сих пор молчал? – угрожающе шиплю я и наотмашь врезаю ему по скуле. Макс теряет равновесие и с грохотом заваливается на нары. В камеру вламывается Саня. Вопросительно глядит на меня.

– Саша, выйди, все нормально.

Я склоняюсь над Разиным. Захватываю за ворот одежды и, сдавливая шею, приподнимаю.

– Никак совесть в тебе заговорила?

Он делает попытку освободиться, но я еще крепче стягиваю прочную ткань кителя.

– Крови не хочу, – хрипит Макс, – отпусти, задушишь.

Разжимаю кулак. Разин валится на свежевыкрашенные и еще пахнущие краской доски.

– Гуманист хренов. Крови он не хочет, – зло говорю, разминая затекшую кисть. – Под «вышак» попасть боишься! Так вот, предупреждаю, если хоть один волос с кого из наших упадет, до суда не доживешь – удавлю прямо здесь, собственными руками.

Разин испуганно кивает. Конечно же, в стенах отделения я никого давить не собирался, но, видя перед собой не на шутку обделавшегося мерзавца, до этого с наглой рожей распушавшего хвост, остаюсь удовлетворенным. С лязгом, захлопнув решетку, выскакиваю в дежурку. Альберт, развалившись в кресле и сложив руки на животе, сладко позевывает.

– Ты чего в камере расшумелся, – лениво растягивая слова, спрашивает он.

– Просыпайся! Машину давай, быстро!

Поляков невозмутимо почесывается.

– Ты же знаешь, бензина нет.

– Черт!! – громко ругаюсь я.

– А я при чем, – разводит руки дежурный, – лимит двадцать литров…