Черный кот на рояле

Петро находится в прострации, а это означает, что вчера им был нанесен мощный удар по «бездорожью и разгильдяйству» и собственной печени. В настоящий момент происходит охлаждение разогретого накануне организма до рабочего состояния. Иногда и железные тракторы перегреваются, а тут просто Петя. Не задаю никаких вопросов – итак все ясно. К тому же из состояния медитации Петю лучше насильно не выводить, можно запросто нарваться на грубость, а в ином случае получить в ухо. Правда, до рукоприкладства дело никогда не доходило. Каждый из нас свято чтит железное правило, установленное одним мудрым человеком – нашим коллегой, – никаких стычек между собой, поскольку это подрывает и без того расшатанную нервную систему опера. Сорвавшийся сразу может паковать свои вещи и подыскивать себе новый коллектив. Прав он или нет – никого не колышет. Окна также не закрываю, остынет – закроет сам, не впервой такая ситуация. Дед сидит напротив и листает принесенную из дежурки сводку.

– Здорово, Володя.

– Здорово, здорово… – Он сладко зевает и с хрустом потягивается, после чего вновь углубляется в чтение документа.

– Слышь, Дед, – Петин голос звучит простуженно и глухо.

– Слышь, Дед.

Володя поднимает глаза и смотрит поверх помещенных на кончике носа очков.

– Чего тебе?

– Отдежурь за меня.

– Это с какой стати?

– Не видишь, фигово мне.

– А когда тебе хорошо?

– Ну и гад же ты!

– Почему? Ты водку хлещешь без меры, а я виноват?

– Ну, будь человеком, и вообще, знаешь, я сейчас к Михалычу зайду и отпрошусь, скажу, что чем-то отравился.

– Иди, Петенька, иди, – голос Володи преисполнен нежности, – отпрашивайся, а следом к Михалычу зайду я и уточню, чем ты отравился.

Петя не отвечает, медленно поднимается из-за стола и, наконец, закрывает окно.

– Пиво у кого есть?

– Хочешь, чайку покрепче заварю, – предлагаю я, – бывает, что помогает. – Хотя в Петином случае чайная терапия абсолютно бесполезна. Не удостаивая меня ответом, Петя снимает куртку и вешает в шкаф. На нем хорошо отутюженный костюм, темный в едва заметную полоску, новая светлая рубашка и тщательно завязанный галстук. От чисто выбритого лица распространяется аромат качественного одеколона, который, впрочем, не перебивает чудовищное амбре. Это обычная рабочая экипировка Петра на следующий день «после». А за его имиджем тщательно следит жена.

– Да, посидели… О-хо…

– Смотри, Михалыч отметит, – это Дед.

– А куда деваться?

Хлопает входная дверь, подходит недостающий оперативный состав. Через пять минут все до одного обязаны предстать перед хмурыми очами Михалыча – нашего начальника. А сдвигает брови он всякий раз, когда встречается с нами. Когда же не видит перед собой знакомых до боли лиц, то может и пошутить.

Михалычу сорок восемь лет, невысок ростом, плотен, лысоват и выглядит гораздо старше своих истинных лет. Служит давно, медленно и упорно продвигается по служебной лестнице и, по всей видимости, уже достиг пика карьеры – должности начальника отделения милиции и звания майора. Тем не менее Михалыч личность легендарная, и не только в масштабах района.

Прошедшей зимой позвонил наш человек – Витька. Он же «барабан». А по-научному «негласный сотрудник» или «источник информации». Все термины равнозначны и имеют право на жизнь. Он сообщил радостную весть о том, что скрывающийся за вооруженный разбой оттопырок по кличке «Толстый» на самом деле ни от кого по большому счету не скрывается и никуда не смывался. Он без опаски разгуливает по району и вечерами оттягивается в кабаках, а в настоящее время следует в направлении адреса сожительницы Инны, у которой появится минут через сорок.

«Толстый», или в простонародье Аркадий Мамонтов, рос под пристальным наблюдением мамы. Папа Аркадия скрылся в неизвестном направлении сразу после рождения сына. В начальной школе Аркадия всегда ставили в пример одноклассникам. Мамонтов прилежно учился, посещал секцию фигурного катания и, может быть, когда-то достиг бы славы знаменитого фигуриста Юрия Овчинникова, но быстро прогрессирующее развитие молодого организма не дало ему подобного шанса. К тринадцати годам Аркадий достиг ста семидесяти пяти сантиметров роста и веса в восемьдесят восемь килограммов. С изящным видом спорта после долгого, на повышенных тонах, разговора мамы с тренером пришлось «завязать». В школе к нему приклеилось обидное прозвище «толстый». Аркадий по совету родного дядьки стал заниматься борьбой. Но там Мамонтову сразу не понравилось. Необходимость пахать на тренировках, орошая потом и без того вонючий борцовский ковер, его никак не прельщала.