Черный крест. 13 страшных медицинских историй

– Тебе нравится в Петербурге? – строго спросила бабушка где-то через полгода после переезда.

Тон, которым был задан вопрос, подразумевал только утвердительный ответ.

– Очень, – ответил Миша, ничуть не кривя душой, и добавил: – Мне кажется, что я здесь родился.

На самом деле родился он в городе Свердловске, ныне называемом Екатеринбургом (вторая ступенька партийной карьеры отца).

– В какой-то мере так оно и есть, – туманно высказалась бабушка...

Жили трудно – в режиме жесткой экономии. Бабушка подрабатывала к пенсии репетиторством (английский и французский языки), Миша, в свою очередь, начиная с девятого класса, курьерил и работал на промоакциях. «Промо» оплачивалось лучше, но курьерский заработок был стабильнее.

Ничего – вытянул. Выучился на врача, приобрел нужную и ответственную профессию анестезиолога, короче – встал на ноги. Бабушка, увы, диплома не увидела – умерла от инфаркта в день последнего Мишиного экзамена, переволновалась, должно быть. Она всегда волновалась, когда внук сдавал экзамены.

В 2007 году институтский приятель, продвинувшийся в системе Федерального медико-биологического агентства, сманил Мишу в Москву – заведовать отделением анестезиологии и реанимации в своей клинике. Как это часто бывает, совместная работа, да еще в варианте «начальник-подчиненный», быстро положила конец хорошим отношениям, и Мише пришлось уйти на заведование в сто двенадцатую городскую больницу.

Все, что делается – делается к лучшему, и это не пустые слова. Сто двенадцатая больница оказалась просто золотым дном, настоящим клондайком для умного человека, жаждущего заработать денег. А к деньгам Миша, познавший нужду чуть ли не с младых ногтей, относился очень трепетно, к тому же ему требовались деньги для улучшения жилищных условий – свою питерскую квартиру он не очень удачно (сказались спешка и отсутствие опыта) превратил в однокомнатное жилье на окраинной Планерной улице. Первый этаж со всеми его недостатками, не самые приятные соседи – семья алкашей, живущих на втором этаже, постоянно его затапливала, далеко от работы... Мише хотелось переехать куда-нибудь на Малую Бронную или в Козицкий переулок, но будучи человеком здравомыслящим, он понимал, что столь широко разевать рот не стоит – можно простудить желудок. Сокольники виделись куда как более вероятными, но и тут доплата выходила просто огромной. Даже с учетом неиссякающего ручейка левых денег, дававшего в самый плохой месяц не меньше официального заработка. Зарабатывал Миша неплохо, но от «неплохо» до «хорошо» целая пропасть. Широкая и глубокая...

Медики любят вздыхать по поводу своей бедности, так уж исстари повелось. Когда на предновогоднем застолье (анестезиологи-реаниматологи традиционно отмечали все праздники с «соседями по лестничной площадке» – урологами, чье отделение находилось напротив) само собой завелся разговор о вечной врачебной бедности, уролог Федорович, человечек с крысиной душой и крысиным профилем, попробовал «пристыдить» остальных.

– Зачем Бога гневить? – спросил он. – И зарплаты не так уж и плохи, и бакшиш есть.

– Это не бакшиш, а самый настоящий шиш, – возразил Миша, недолюбливавший Федоровича. – Как не бейся, а на яхту с прислугой не хватит. А ведь хочется, черт возьми, ох как хочется... И яхты, и прислуги...

– И красотку на палубе! – вставил кто-то.

– И красотку на палубе, – подтвердил Миша. – Как же без красоток-то? Непорядок.

– Большие деньги просто так не даются, – Федорович то и дело изрекал какую-нибудь нравоучительную банальность, – они требуют жертв...

– Не в жертвах дело, – вздохнул Миша. – Нужны еще и условия, сиречь – возможности. Я вот ради денег готов пойти на жертвы, но от этого мой доход не вырастает.

– На любые жертвы? – уточнил Федорович, бывший не только ханжой, но и занудой.

– На любые, – ответил Миша, чтобы положить конец дискуссии, и хоть и был изрядно навеселе, заметил, как на него посмотрела Эльвира Александровна, старшая сестра урологии. Как-то удивленно, что ли, или – заинтересованно.

«Имеет виды на мой счет?» – удивился Миша.