Черный крест-4. Эд. Все главы вместе.(СИ)

Заявившись в твой сумрачный дом,

Весь объятый адским огнем,

Вспоминая те светлые дни

Что с тобой проводили

Вдвоем

Я работал, как вол, битый час

Проявляя дикую прыть

А очнулся лишь от того

Что сил не было

Гроб твой открыть..

В самом конце Эдуард приписывает:

"Слезы"...- и, сказав секретарю, чтобы тот передал Ларионову, что тот остается за главного- идет домой спать.

Не успел Эд уснуть дома, как звонит Ларик и спрашивает, как себя Эдуард чувствует, Эдуард же выясняет будут ли хоронить Юлю в Москве.

-Нет, конечно, тела людей, подозреваемых в вирусности кремируют, а после в специальных печах уничтожают и прах. Похороны- чисто символические, состоятся сегодня- в ячейку на кладбище поставят пустой контейнер... ты, Эдди, не приглашен.

Эд царапает на глянцевом журнале, лежащем на прикроватной тумбочке не пишущей шариковой ручкой номер кладбища.

Затем Ларионов спрашивает Эдуарда, не хочет ли тот в отпуск. Заподозрив подставу Эд отвечает, что нет. Он, дескать теперь хочет с головой уйти в работу и так отвлечься.

ЧАСТЬ 9.

МОЙ ДРУГ, ЛАБОРАНТ.

01.Эдуард в своем кабинете прихлебывает кофе из миниатюрной чашечки, параллельно читает дневники Тарасенки и книгу об Оливере Кромвеле. Эд учится у Алексея эстетствовать:

Хорошо пройтись по Тверской, когда идет снег, а ты в тяжелой, почти новой, пахнущей нафталином дубленке. На кисти рук еле натянуты кожаные женские перчатки, по случаю реквизированные у мамы, в зубах длинная ментоловая сигарета. В животе урчит не полезная, но вкусная фастфудовская макдольнальдская еда, а ты еще кусаешь на ходу хурму. Забавно смотреть на затянутых в синтетику смешных японских туристов, у которых от удивления глаза вот- вот перестанут быть раскосенькими: что за холод?- читаешь ты во взгляде каждого несчастного японца, коего угораздило очутиться в Москве в тридцатиградусный мороз- разве такое бывает? Нет, они жалеют, что потратили деньги на путешествие в Россию, думают наверное, что лучше бы им было отправиться на Средиземное море, в Грецию или Италию.

Мама в фастфуде громко кричала на кассиршу, чтобы та поторапливалась, а потом уже с заполненным подносом в руках пыталась согнать с их мест каких-то людей, которые заняли столики заранее, пока другие их знакомые стоят в очереди к кассам.

Большие серебряные монеты поблескивают лунным светом, когда я их отдаю продавщице в ларьке, покупая колу. Эта кола уже обрыдла до невыносимости- но что поделаешь? Традиция, я же на Тверской! Спускаюсь вниз к Кремлю, останавливаюсь на Манежной площади, долго разглядываю гостиницу "Москва" ,и пытаюсь представить себе, какой была та первая "Москва", построенная еще при Иосифе Сталине.

Эдуард некоторое время курит ментоловую сигариллу, а потом пытается полировать ногти. Покой и безмятежность раннего утра постепенно, по нарастающей начинают разбивать телефонные звонки. Эдуард прикидывает, сможет ли Технический отдел к 25-му апреля изготовить хотя бы штук двадцать аэрозольных бомб. Хотя аэрозольная бомба уже существует, но испытания не проводились. То что произошло недавно назвать испытанием, можно лишь с большой натяжкой. А случилось следующее: Гений заставил своей нелепостью сработать испытательный прототип бомбы, заполненный не розовым газом, а обычной жидкой Н2О. Он случайно уронил свое детище на кафельный пол бункера и устройство распыления стало распылять по лабораториям и кабинетам пар. Тем не менее, для бункера, для этого хорошо освещенного белого и сияющего подземелья эффект был потрясающим. Хоть пожарная сигнализация и сработала мгновенно и сразу же начала удалять пар, люди, находившиеся в бункере, еще около часа блуждали как слепые и ощупью пытались найти аварийные выходы. Окруженные теплым паром, они сталкиваясь друг с другом лбами, набивали шишки. Гений потом еще долго извинялся перед всеми, особенно перед Эдуардом, который во время всей этой заварухи потерял в лаборатории свои единственные очки. Но Эд успокоил парнишку, сказав что теперь, дескать, понятно, что эта ваша хреновина работает!