Черный крестоносец

- Да, знаю, ты просто так говоришь. Ты не боишься ничего - смерти уж точно. Не потому, что ты отважней всех нас. Дело в другом. Когда она к тебе приблизится, подойдет вплотную, ты будешь так поглощен планами, расчетами, прикидками, стараясь дать ей подножку, что мы проморгаем ее приход. Разве что вычислишь сугубо академически. Ты и сейчас раздумываешь, как бы ее одолеть, и уверен, что одолеешь. Если есть один шанс на миллион, что от смерти можно уйти, она покажется тебе тягчайшим оскорблением. - Она улыбнулась застенчиво и продолжила:

- Полковник Рейн много рассказывал о тебе. В частности, такое. Когда положение безвыходно, когда нет уже ни малейшей надежды, люди смиряются с неизбежностью. Все люди, только не ты. И не из идейных соображений, а просто потому, что не знаешь, как принято сдаваться. Он сказал, ты единственный в мире человек, которого он всерьез испугался бы. По его мнению, даже сидя на электрическом стуле, ты - в момент, когда палач включает ток, - продолжал бы искать выход из положения. - Она бессознательно вертела пальцами мою пуговицу - и чуть не отвертела, но я помалкивал. Если пятно на горизонте, подмеченное мною, окажется облаком что ж, пуговицей больше, пуговицей меньше. Ни моя рубашка, ни грядущая ночь от этого не переменятся. Она между тем подняла голову и улыбнулась, как бы торопясь смягчить свои последующие слова:

- По-моему, ты человек предельно самоуверенный. Но, кажется, грядет такая ситуация, когда на твоей самоуверенности далеко не уедешь.

- Запомни эти слова! - заметил я гнусным голосом. - Ты опустила фразу: "Запомни эти слова".

Улыбка ее померкла, и тут как раз поднялась крышка люка. Темнокожий выходец с Фиджи принес суп, некое подобие жаркого и кофе. Он появился безмолвно и также безмолвно исчез.

Я посмотрел на Мэри:

- Зловещий симптом, верно?

- Что ты имеешь в виду? - холодно спросила она.

- Да вот, наш дружок с Фиджи: утром - сияет, рот до ушей; вечером постная физиономия хирурга, который сообщает пациенту, что скальпель оплошал.

- Ну и что?

- Так уж в мире принято, - терпеливо втолковывал я ей, - когда приговоренным к смерти подают пищу в последний раз, песни и пляски отменяются.

- Ах, так, - сказала она, - понятно.

- Отведаешь угощенье? - продолжал я. - Или позволишь мне выбросить эту бурду?

- Не знаю, - заколебалась она. - Я ведь уже сутки пощусь. Может, попробовать?

Оказывается, попробовать стоило. Суп был хорош, жаркое - еще лучше, а кофе - вне конкуренции. Повар преобразился с утра до полной неузнаваемости, может, они пристрелили утреннего. Словом, было над чем подумать. И я подумал.

Допив свой кофе, я спросил Мэри:

- Ты умеешь плавать, полагаю?

- Не очень... Разве что держаться на воде.

- Ясно. Если к ногам не привязаны свинцовые грузила. - Я склонил голову. - Этого достаточно. Я тут займусь кое-какой работой, а ты держика ушки на макушке. Согласна?

- Конечно. - Она к этому моменту вроде бы смирилась с моими пороками.

Мы прошли вперед, и я соорудил для нее из ящиков пьедестал как раз под вентилятором.

- Отсюда прекрасно прослушивается верхотура. Особенно радиорубка и ее окрестности. Вряд ли новости появятся задолго до семи, но почем знать.

Мне тебя, разумеется, жаль: шея заболит от такой нагрузки. Ну, конечно, подменю тебя, как освобожусь.

С этими словами я ее покинул. Вернулся в кормовую часть трюма, встал на третью ступеньку трапа и на глаз прикинул расстояние между верхней перекладиной лестницы и люком. Потом слез и нырнул в металлические справа, а вынырнул с бутылочным штопором, с самым подходящим, подобрал парочку крепеньких дощечек, припрятал свои находки за ящиками.

На помосте, где мы провели прошлую ночь, я произвел небольшую перестановку. Убрал в сторону ящики с компасами и биноклями, спустил на пол ящик со спасательными поясами авиационного образца. Выгрузил содержимое. Всего там оказалось двенадцать поясов, все на резине да на водоотталкивающей ткани, в общем далеко не стандартные. В придачу к флакону СО2 и цилиндрическому тюбику репеллента против акул к каждому поясу прилагался еще один водонепроницаемый цилиндр, от которого проволочная нить уходила к красной лампочке на левой подтяжке. Внутри этого цилиндра должна была быть батарейка. Я задействовал маленький выключатель на одном из цилиндров, и лампочка тотчас расцвела пунцовой световой розой - первый признак добротного снаряжения; да, его списали, и все же оно словно обещало чуть ли не под присягой хорошо держать газ и напрочь изолировать воду. Впрочем, такими вещами не шутят. Я взял наугад пару поясов, нажал на гашетку первого попавшегося.

Вырвавшийся на волю газ зашипел. Вряд ли с такой потрясающей силой, чтоб его услышали на палубе. Но для нашего замкнутого пространства достаточно эффектно. Во всяком случае, Мэри на этот змеиный звук отреагировала мигом. Спрыгнула со своего пьедестала и впорхнула в световой круг, отмеренный моим фонариком.

- Это что? - спросила она, переводя дыхание. - Откуда шум?