Черный крестоносец

Плыли мы медленно. Она была права: перспектива стать рекордсменом на водной дорожке ей не угрожала. А тут еще две канистры и промокшее одеяло! Все же за первый час мы покрыли приличное расстояние, подобрав себе подходящий режим: десять минут - движение, пять - отдых. Это занятие вполне потянуло бы на гран удовольствия, кабы не смутное подозрение: так можно плыть целый месяц и никуда не приплыть. А в остальном все обстояло прекрасно: теплое море, дождь стихает, акулы пока отсиживаются по домам.

Часа примерно - по моей прикидке - через полтора Мэри затихла, приумолкла и даже перестала реагировать на мои вопросы. Тогда я сказал:

- Хватит. С нас достаточно. Неизрасходованную энергию прибережем на выживание. Если Флекк уклонится от курса в эту сторону - что ж, значит, нам не повезло. Под такой звездой родились... И тут уж ничего не поделаешь...

Я расслабился, ноги мои приняли вертикальное положение, и вдруг у меня вырвался непроизвольный крик, как если бы я наступил на осу или на змею. Моей ноги коснулось нечто. Нечто большое, осязаемое. В море пребывает огромное количество болыпих осязаемых одушевленных предметов.

Но у меня на уме сейчас оказался только один такой предмет: с треугольным плавником, футов пятнадцать в длину, с огромной разинутой пастью, подобной невыстрелившему капкану на медведя. И вдруг меня осенило: вода-то спокойна. Я вновь опустил ноги, медленно, с опаской, но опустил. Тут как раз Мэри заинтересовалась:

- Что с тобой? Что происходит?

- Вот бы сюда Флекка с его шхуной, - молвил я мечтательно. - Тут бы им и конец. - Итак, все было совсем наоборот. Большое осязаемое не прикасалось к моей ноге. Напротив, моя нога прикоснулась к большому осязаемому -.и, добавлю, основательному. Согласитесь, это в корне меняет дело. - Я стою на ногах, глубина - фута четыре.

На мгновение воцарилась тишина, потом Мэри сказала:

- И я, - медленно, ошеломленно, словно не веря самой себе. Или вернее, не понимая саму себя. - Ты как считаешь?..

- Это земля, милая моя! - заявил я темпераментно. Голова у меня слегка кружилась: я.испытывал чувство облегчения, хотя и гроша ломаного не дал бы за наше благополучие. - Вероятно, тот остров, что мы заметили.

Имеем шанс воочию узреть сверкающие пески, раскачивающиеся пальмы и смуглых красоток - все, о чем наслушались раньше. Давай руку.

Ни оживления, ни радости в ответ. Она молча приняла мою руку. А я, перехватив одеяло другой рукой, осторожно двинулся вперед по ускользающему отлогому дну. Через минуту мы выбрались на скалистый берег. В другое время я имел бы возможность сказать: на суше - и сухие.

Сейчас правда выглядела по-иному: на суше - но мокрые. Но на суше! Это главное!

Мы вытащили на берег обе канистры. Потом я обмотал одеялом голову Мэри. Да, дождь и впрямь ослабел. Но само понятие "ослабеть" имело в эту ночь сугубо академический, сопоставительный смысл. Дождь по-прежнему свирепствовал и причинял боль, - Пойду осмотрюсь, - сказал я. - Вернусь через пять минут.

- Не возражаю, вяло отозвалась она. Казалось, ей совсем безразлично, ухожу я или прихожу, существую или не существую.

Вернулся я не через пять минут, а через две. Всего только восемь шагов - и я вышел к морю по ту сторону острова, в наикратчайшие сроки установив, что он в длину ненамного больше, чем в ширину: скала посреди океана. Хотелось бы мне увидеть Робинзона Крузо на нашем месте: где бы он занимался своими упражнениями по строительству и агрономии... Мэри сидела все там же.

- Оказывается, это всего скала, - доложил я. - Что ж, зато мы в безопасности. Пока, по меньшей мере.

- Да. - Она ковырнула грунт носком своей сандалии. - Коралл?

- Пожалуй.

Как и для многих других, коралловые острова Тихого океана, утопающие в лучах полуденного солнца, составляли львиную долю моей прежней читательской диеты. Стоило, однако, мне бездумно присесть, как юношеская эйфория мигом испарилась. Этот коралл вполне подошел бы индийскому факиру в качестве очередной ступени после предшествующей более простой - вроде спанья на раскаленных гвоздях. Скала была искрошена, вся в зазубринах, выбоинах, шипах, острых, как лезвие бритвы, она кололась, давила, кромсала, резала. Я быстро вскочил на ноги, дабы не порезаться, потом перетащил наши резервуары на самую макушку рифа, потом отвел туда за ручку Мэри, после чего мы сели рядышком на канистры спиной к дождю и ветру. Она предложила мне краешек одеяла, который я без лишней гордости принял. Хоть и иллюзорный, а все же кров!

Я пытался разговорить ее, но в ответ получал односложные реплики.

Тогда я откопал в канистре пару сигарет, одну из которых предложил ей.

Дар мой она приняла, да что толку, если одеяло протекает, как сито; через минуту обе сигареты раскисли. Еще через десять минут я спросил:

- В чем дело, Мэри? Согласен: это не отель "Гранд-Пасифик", но мы, по крайней мере, живы.

- Да, конечно. - Пауза, затем, как бы констатируя очевидное, она произнесла:

- Я думала, что погибну в эту ночь. Я ждала смерти. Я так уверовала в это, что сейчас... ну, понимаешь, это реакция. Все как бы ненастоящее. Пока... Понимаешь?