Черный квадрат

Вот это да! Никогда еще я не попадал в такую ловушку. Каким-то чудом сохраняя спокойствие, хотя никакой необходимости в продолжении игры уже не было, я пожал плечами, мол, шеф так шеф, и потянулся за никелированным кофейником.

Жорж подошел к окну и, сунув руки в карманы, стал покачиваться с пяток на носки, словно ехал в троллейбусе.

— Паша всегда любил внешние эффекты и роскошь. Смазливые бабы, крутые тачки, шубки, золотишко… Это его и подводит, — последнее, что успел сказать Жорж.

С широким замахом снизу-вверх, словно теннисной ракеткой отбивал мячик, я двинул его кофейником по затылку. Кофе, словно деготь, выплеснулось в окно и потекло черными вязкими струями. Крышка отлетела и со звоном закатилась под стол. Жорж, повернувшись ко мне вполоборота, вперил в меня стекленеющие глаза и медленно осел на пол.

Я схватил его за ворот пиджака и волоком потащил в коридор. По лакированому паркету туша скользила легко, и я смог побежать, не выпуская своей ноши, как в детстве тащил за собой большие дедовы сани с гурьбой девчонок на них.

Распахнув дверь ближайшей комнаты, я затащил Жоржа внутрь. Подойдя к будуарному столику с зеркалом, я сдвинул в сторону многочисленные предметы косметики и сорвал скатерть. Скрутив ее жгутом, связал своему пленнику за спиной руки.

Теперь меня расстреляют, подумал я, любуясь своей работой.

Когда я вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, то вспомнил, что именно отсюда вышла Вика в тот момент, когда мы впервые с ней встретились. Наверное, это уютное гнездышко с будуаром Жорж держал лично для нее.

Я вернулся в столовую, чувствуя необъяснимое спокойствие, словно приговоренный к смерти, у которого не осталось ни одного шанса на спасение, прошелся вдоль стола, взял с тарелки кусочек карбоната и, скрутив его в трубочку, с удовольствием отправил в рот.

13

Первой в столовую зашла Вика. Она была одета не по сезону, в легкий цветастый сарафан солнечного цвета, который особенно четко оттенял ее стройные ножки в темных колготках. Розовощекая с мороза, она чисто машинально отвесила мне едва заметный кивок и лишь спустя мгновение узнала меня.

Я в это время сидел в кресле у холодного камина и потягивал сильно разбавленный тоником «бифитор», внимательно наблюдая за выражением ее глаз.

Сначала в них отразилось недоумение. Она словно никак не могла поверить, что здесь, в столовой Жоржа, сидит тот самый человек, с которым она разговаривала вчера вечером у подъезда своего дома. Затем она растерянно произнесла «Здравствуйте» и сделала несколько нерешительных шагов к столу.

Салютуя, я вскинул руку с бокалом вверх.

Привет! Присаживайся, сейчас будем завтракать.

Это вы? — медленно произнесла Вика, и по ее губам прошла блуждающая улыбка.

Я, вспомнив про этикет, поднялся с кресла и шагнул к ней навстречу. Виктория, словно испугавшись того, что я сейчас кинусь ее целовать, отшатнулась от меня и, невольно ухватившись за край стола, быстро прошептала:

— Я не одна! Я с Павлом Григорьевичем! Вы понимаете, что он сейчас войдет сюда?

Теперь ее лицо не отражало ничего, кроме страха. Такая реакция женщины меня озадачила. Неужели она в самом деле решила, что я способен проявить вольности, которые могли скомпрометировать ее перед мужем?

Я сделал руками широкий жест, который мог означать все, что угодно, в том числе и гостеприимство. Ты все еще думаешь, что я работаю у твоего мужа, мысленно сказал я ей, глядя в ее прекрасные глаза. Придется тебе вместе с Тарасовым пережить несколько неприятных мгновений.

Вернувшись в кресло, я вновь занялся «бифитором». Вика опустилась на стул там же, где стояла. Мне казалось, что она очень напряжена, что хочет сказать мне нечто важное, но боится, что сейчас в столовую войдет Тарасов.

Так оно и получилось. Белая дверь бесшумно распахнулась, и на пороге выросла фигура моего «хозяина». Он стоял как раз напротив меня и первое, что увидел — мои глаза поверх бокала с джином.

Стоило попасться между двух жерновов, чтобы хотя бы раз в жизни увидеть столь сильно вытянутую от изумления физиономию. Тарасов был в шоке. Несколько секунд он не мог произнести ни слова.

— Не стой на входе, Паша, — сказал я ему. — Сквозняк. Присаживайся к столу!

Вика потянулась за графином с вином и нечаянно опрокинула на стол бокал. Тарасов на мгновение оторвал от меня взгляд, стрельнул глазами в сторону жены, и его рука медленно поползла за обшлаг пиджака.

— Не делай глупостей, — посоветовал я ему. — Овсянка стынет.

— Вацура? Что это значит? — произнес Тарасов, стараясь придать голосу угрожающий тон. — Почему ты здесь?

Я пожал плечами, словно хотел сказать: а где же мне еще находиться, встал с кресла, подошел к столу, зачерпнул серебряным половником в фарфоровой посудине и вывалил на свободную тарелку комок остывшей каши.

— Прошу!

Тарасов стоял за спиной жены, словно защищал свое тело на всякий случай.

Где Жорж? — спросил он.

Наверное, у себя, — ответил я, старательно сервируя место для Тарасова. — Он решил не мешать нам.

Вика часто отпивала из бокала, искоса поглядывая на мои руки, танцующие над столом то с вилкой, то с ножом.