Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости

Затем, летом 1998 года, одно за другим последовали несколько значительных событий, спровоцированных русским финансовым кризисом, что не предусматривалось их моделью. Это был Черный лебедь. Компания "Лонг-Терм Капитал Менеджмент" лопнула и потащила за собой всю финансовую систему. Поскольку модель, по которой работала "ЛТКМ", исключала возможность больших отклонений, там играли ва-банк. Идеи Мертона и Шоулза, вместе со всей современной портфельной теорией, потерпели крах. Потери оказались настолько впечатляющими, что этот интеллектуальный фарс просто должен был обратить на себя внимание. Я и многие мои друзья полагали, что портфельные теоретики разделят судьбу табачных компаний: они потеряли чужие сбережения и скоро ответят за последствия своих гауссовых подходов.

Ничего подобного. Портфельная теория осталась в программах бизнес-школ. И формула опциона продолжает носить имя Блэка-Шоулза-Мертона, вместо того чтобы воссоединиться со своими истинными "отцами" — Луи Башелье, Эдом Торпом и другими.

Учитесь "доказывать"

Мертон-младший — представитель экономической школы неоклассиков, которая, как мы видели в случае с "ЛТКМ", нагляднее всего иллюстрирует опасности платонического знания".

*

* Я выбираю Мертона, потому что считаю его замечательным примером штампованного академического обскурантизма. Каковы главные просчеты Мертона, я понял из его гневного и угрожающего семистраничного письма ко мне, оставившего у меня впечатление,

Глядя на его методологию, я вижу следующую картину. Он начинает с чисто абстрактных посылок, абсолютно нереальных, — таких как гауссовы вероятности и иже с ними. Затем он выводит из них "теоремы" и "доказательства". Математика стройна и элегантна. Теоремы согласуются с другими теоремами современной портфельной теории, которые в свою очередь согласуются еще и с другими теоремами, образующими в совокупности величественную теорию того, как люди потребляют, сберегают, справляются с неопределенностью, тратят и строят планы на будущее. Он исходит из того, что нам известен приблизительный ход событий. Ужасное слово равновесие встречается повсюду. Но все здание подобно абсолютно замкнутой игре с жесткими правилами, вроде "Монополии".

К ученому, применяющему такую методологию, подходит определение, данное Джоном Локком безумцу, — "это тот,кто правильно развивает ошибочные постулаты".

Настоящая, элегантная математика обладает таким свойством: она верна абсолютно, а не на 99 процентов. Это свойство привлекает механистичные умы, которые не хотят разбираться с неоднозначностями. К сожалению, нужно где-то смухлевать, чтобы мир улегся в прокрустово ложе совершенной математики, и надо к чему-то подладить свои постулаты. Но, как показывает цитата из Харди, профессиональные "чистые" математики, по крайней мере, абсолютно честны.

Значит, неразбериха начинается тогда, когда некто вроде Мертона пытается отстаивать стерильную правильность своих математических выкладок, вместо того чтобы задуматься об их соответствии реальности.

что он не слишком хорошо знаком с тем, как мы торгуем опционами, то есть со своей собственной темой. Он, кажется, уверен, что трейдеры опираются на "точную" экономическую теорию, — как будто птицам нужно изучать (примитивное) инженерное дело, чтобы летать.

Вот где можно поучиться у силовиков. Им плевать на "совершенные" игровые силлогизмы; они хотят отталкиваться от реального, "ощутимого". В конце концов, цена их ошибок — жизни.

Я упоминал в главе и, что первыми, кто начал играть в "формальное мышление", фабрикуя липовые посылки с целью породить "точные" теории, были Пол Сэмюэлсон, наставник Мертона, и, в Соединенном Королевстве, Джон Хикс. Эти двое загробили идеи Джона Мэйнарда Кейнса своей попыткой их формализовать (Кейнс интересовался неопределенностью и сетовал, что жесткие модели сужают кругозор). Поборниками формального мышления были также Кеннет Эрроу и Жерар Дебрё. Все четверо — нобелиаты. Все они находились под чарами ее величества математики — такое состояние Дьедонне называл "музицированием разума", а я называю "безумием Локка". Всех их можно смело обвинить в создании воображаемого мира, в котором их математика — неограниченная властительница. Проницательный ученый Мартин Шубик, считавший, что крайняя степень абстрактности этих моделей (на несколько уровней выше необходимого) делает их совершенно непригодными, подвергся остракизму, как обычно бывает с инакомыслящими*.

Если вы усомнитесь, как я, в ценности достижений таких людей, как Мертон-младший, они потребуют "стройного доказательства". То есть они задают правила игры, и вы должны играть по ним. Как выходец из деловой среды, где главная