Черный лебедь. Романы

- Боже мой! - воскликнул майор. - Это ужасно! И вы можете так говорить об этом? Вы могли спасти беднягу...

- Нет, - прервал его де Берни. - Когда я вышел на палубу, было уже слишком поздно. На самом деле бой кончился прежде, чем Лич спустился сюда.

- А другие?

- Брать пленных не входит в правила капитана Лича, - тем же бесцветным голосом ответил де Берни.

Мисс Присцилла застонала и закрыла лицо руками. Внезапно она почувствовала тошноту и слабость; словно издалека доносился до нее уравновешенный голос, говоривший на безупречном английском языке, слегка смягченном галльским акцентом:

- Пусть мое гостеприимство утешит вас обоих. Здесь вам ничто не грозит, кроме небольшой задержки и некоторых неудобств. Все уже улажено, и я могу взять на себя смелость повторить заверение.

- Что стоит ваше заверение, сэр! - с подчеркнутым презрением ответил майор, - когда вы незаконно захватили место погибшего?

- Что бы это ни стоило, это все, что я могу предложить, - месье де Берни остался невозмутимо корректным. - И вы бы поступили мудро, если бы удовольствовались этим.

Он подозвал Пьера и отдал приказ готовить обед на пять персон.

- Мои лейтенант и штурман будут обедать с нами, - объяснил он, обращаясь к Присцилле. - Хотелось бы избавить вас от этого, но вряд ли это будет благоразумно. Помимо этого, однако, вам нечего бояться посягательства на ваше уединение, и за исключением времени еды эта каюта будет исключительно в вашем распоряжении.

Чистыми голубыми глазами она испытующе смотрела на него, но его отчужденность и какая-то холодная бесстрастность ставила в тупик.

- Мы в вашей власти, сэр, - сказала она, опуская голову. - Остается только благодарить вас за проявленную к нам предупредительность.

Его черные брови слегка нахмурились.

- В вашей власти? Ах, вот что! Лучше сказать - под моей защитой.

- А в этом есть разница?

- Все мы, Присцилла, во власти обстоятельств.

Она почувствовала, что есть возможность кое-что узнать, и последовала бы в этом направлении, но в этот момент майор совсем некстати выступил со своим негодованием.

- Сэр, вы слишком вольно обращаетесь с мисс Харрадайн.

- По необходимости. В связи с моим новым положением. Разве она не моя жена? А вы, дорогой, Барт, разве не мой шурин?

Сэндз вздрогнул и свирепо взглянул на него.

- Вы чертовски меня стесняете, - заговорил де Берни крайне резким тоном. - Другой на моем месте мог бы быстро положить этому конец. Прошу вас запомнить это, Бартоломью. И будет хорошо для вас обоих называть меня Шарлем, если не хотите подвергнуть опасности свои шеи, а заодно и мою. Такая интимность, возможно, неприятна для вас, Бартоломью. Но, надеюсь, она менее неприятна, чем возможность попасть на рею. А это уже совсем не смешно.

С этими словами он снова вышел, оставив майора с его негодованием.

- Ей-богу! Этот головорез осмеливается угрожать мне, насколько я понимаю.

После такого безрассудного начала он продолжал изливать свой гнев, но Присцилла остановила его:

- В конце концов, Барт, - напомнила она, - месье де Берни не приглашал капитана Лича на борт «Кентавра».

- Но он приветствовал его! Он присоединился к этим кровожадным негодяям! Он сам грозился, что в его намерения входило объединиться с этим убийцей, и что нападение пирата на нас было своевременным. Так чем же он лучше?

- Не знаю, - ответила она.

В его глазах застыло удивление.

- Не знаете? После всего, что мы только что слышали? Когда известно, что он вступил в командование вместо убитого бедняги Брансома?

- Ох, но ведь это ничего не доказывает.

- Ничего? Это доказывает, что он - проклятый пират, головорез, негодяй...

- А вы доказываете, что вы просто дурак, - прервала она его, поднявшись с рундука, поскольку Пьер, выходивший на минуту в кладовую, появился снова. - И если вы до сих пор не научились этого скрывать, то можете плохо кончить, да еще и других прихватите с собой.

От изумления он открыл рот и вытаращил глаза: настолько его потрясло и шокировало возмутительное выражение, с которым это кроткое и нежное дитя, каким он всегда считал Присциллу, обратилось к нему, человеку его способностей, офицеру его звания. Это превосходило его понимание. Он мог лишь предположить, что события этого ужасного утра, должно быть, лишили ее душевного равновесия. Придя в себя, он начал было протестовать, но она резко оборвала его в той же новоприобретенной твердой манере. Во время отсутствия Пьера она вплотную подошла к майору и, крепко сжав его руку, быстро проговорила:

- Вы и дальше будете злословить в присутствии этого человека? Неужели у вас нет здравого смысла и осмотрительности?

Если высказанное таким образом предостережение оправдывалось ее опасениями, то ничто, по мнению майора, не могло оправдать выражений, в которые оно было обличено. Он был крайне раздосадован, а его чувство собственной значимости уязвлено, о чем он и не замедлил напыщенно высказаться, после чего впал в угрюмое молчание. Она же считала за лучшее оставить его в покое, так как в таком настроении он, по крайней мере, ничем не мог навредить.