Черный лед

Я вытащила фотографию девушки. Снимок не постановочный, сделанный издалека, но глаза девушки на нем смотрели с пугающим вниманием. Широкая, надменная улыбка, казалось, злорадно дразнит объектив, глаза источают презрение, словно она мысленно отмахивается от всего мира одним пронзительным взглядом.

Лорен Хантсмен. Светская львица, пропавшая в прошлом апреле на отдыхе с родителями в Джексон-Хоуле.

Почему у Джуда ее фотография? И не какая-то, а снятая без ее разрешения. Он что, шпионил за нею?

Я снова полезла в мешочек, вытягивая пару наручников. У меня скрутило живот. Зачем Джуду наручники? На ум пришло кое-какое объяснение. Но ничего хорошего оно не сулило.

Следом я вытащила дневник Лорен. Стыдясь, что лезу в ее личную жизнь, все же пролистывала страницы, уговаривая себя, что просто ищу, не попадется ли имя Джуда. Мне нужно было выяснить, как он связан с нею, хотя нехорошее предчувствие где-то внутри подсказывало, что я уже знаю ответ.

Сегодня на танцы. Держись, Джексон-Хоул. Нехилая будет ночка. План А: напиться. План Б: сделать что-нибудь, о чем сама потом пожалею. План В: угодить за решетку. Дополнительные очки, если все сразу. Не терпится увидеть выражение лица мамаши. Провалом считается, если она не расплачется за ужином хотя бы раз. Все, я пошла – пожелай мне удачи.

4-мок, 4-мок, Лорен.

Вот оно. Дневник Лорен обрывался 17 апреля прошлого года. И ни одного упоминания о Джуде.

Однако пока я не вытащила последний «сувенир» из мешка, мои руки еще, считай, не дрожали. Медальон в форме сердечка. Я смутно припоминала, что видела такой на пресс-конференции по телевизору, посвященной исчезновению Лорен. Отец девушки показывал набросок медальона, который та, не снимая, носила с самого детства. Он не сомневался, что в день исчезновения медальон тоже был на ней.

Теперь стало понятно, почему Джуд так скрывал содержимое мешка. Неоспоримые улики.

На ум пришел подслушанный разговор Джуда с Шоном. Их слова и тогда меня обеспокоили, но теперь, когда я увидела их в контексте, просто леденили кровь.

«Я здесь главный, Эйс. Я взял тебя с собой для кое-какой работенки, вот ею и занимайся».

А следом тревожащий ответ Джуда: «Мы работаем вместе уже почти год. Подумай, сколько всего я для тебя сделал».

Год назад Лорен Хантсмен пропала. Джуд как-то к этому причастен? Это он убил ее? Это и была его «работенка»?

Интересно, ее он тоже сначала очаровал, как очаровал меня?

Меня замутило. Кислый вкус рвоты защекотал горло. Вспоминая поцелуи с Джудом, я почувствовала, будто меня бросили в ледяную воду. Я вспомнила, как лежала под ним, придавленная его тяжестью, ощущая неодолимую близость. Вспомнила его руки под моей рубашкой, гладившие меня… везде. Я вся дрожала тогда, и затряслась сейчас, почувствовав себя грязной. А что, если он хотел совратить меня, а потом убить?

Как я могла доверять ему?!

Пять минут спустя, когда я закончила распихивать вещи Лорен и припасы Джуда в свой рюкзак, меня все еще трясло. Я везде искала карту Келвина, но Джуд забрал ее с собой. Ладно, не важно. Я и так знала, что Айдлвайлд менее чем в семи километрах отсюда, на другом берегу двух ледниковых озер, соединенных узкой протокой. Она будет покрыта льдом – переправлюсь. Было страшно отправляться через лес в одиночку, но я не могла оставаться ни минутой дольше. Зашить мешочек обратно было нечем – Джуд узнает, что я раскрыла его секрет. А это все изменит. Я вскинула рюкзак на плечи, намереваясь уйти как можно скорее, но что-то заставило меня замереть на выходе из нашего убежища.

При виде примятого лапника все внутри сжалось. Я вспомнила массу мелочей, которыми Джуд поддерживал меня последние несколько дней, еще при Шоне. Он отвлекал на себя его ярость, подбадривал меня, когда я оказывалась на грани отчаяния. Как мог, пытался обеспечить мне хоть какие-то удобства. Неужели кто-то, способный на такие проявления доброты, мог одновременно оказаться способным на подобную жестокость? Неужели я действительно верила, что Джуд мог бы убить Лорен Хантсмен?

Разум вновь обратился к уликам. Если я все еще подыскиваю Джуду оправдания, значит, у меня и правда развился стокгольмский синдром. Я внушила себе, будто знаю его. Глядя на закоренелого преступника, придумала романтическую сказочку про измученного героя, пытающегося исправиться. Какая ужасная ошибка.

Больше никаких оправданий. Улики не оставляли сомнений.