Черный лед

– Хорошо. Последний бой должен быть самым интересным. Сильвестри – лучший матадор Мехикали. Может быть, еще пива?

– Хорошо бы, только давай я сам схожу. Мне как-то неловко, что ты…

– Нет, это моя обязанность. Хочу отблагодарить тебя хотя бы таким способом.

– Ну, как угодно, – сказал Босх.

– Не забудь запереться.

Босх запер дверь и взглянул на свой билет. На нем были напечатаны имена всех сегодняшних бойцов. Матадора Сильвестри звали Кристобаль. Агильо говорил, что это самый искусный и отважный боец из всех, каких когда-либо видел.

С трибун раздались хлопки и приветственные вопли, когда последний бык – еще одно черное чудовище – выскочил на арену, чтобы сразиться с врагами. Тореро сновали вокруг него со своими голубыми и зелеными плащами, распускавшимися от ловких движении словно диковинные тропические цветы. Босха очаровал ритуальный блеск корриды, хотя первые бои не удались. Теперь он понял, что это красочное и яркое представление вовсе не спорт, а нечто большее. Испытание. Проверка ловкости и мастерства, мужества и отваги. Гарри решил, что если у него будет время, то он постарается посещать корриду как можно чаще.

В дверь постучали, и Босх поднялся с шаткого раскладного кресла, чтобы впустить Агильо. Но это оказался не он. На пороге стояли двое; одного из них Босх никогда не встречал, а второго узнал через несколько секунд. Это был капитан Грена, начальник следственного отдела полиции Мехикали.

– Можно нам войти, сеньор Босх? – Гарри отступил в сторону, но в ложу вошел только Грена, а его спутник остался в коридоре, словно на часах. Капитан закрыл за собой дверь и тщательно запер ее. – Чтобы нам никто не мешал, согласны? – спросил он, обводя взглядом ложу. На этот осмотр Грена потратил столько времени, будто они стояли не в крошечной комнатенке, а в баскетбольном зале, где без труда могли укрыться нежелательные свидетели. – Я люблю приезжать к последнему бою, сеньор Босх, – промолвил наконец капитан. – Особенно когда на арену выходит Сильвестри. Это настоящий мастер. Надеюсь, вам он тоже понравится.

Босх кивнул и бросил небрежный взгляд на ринг. Бык двигался и был полон сил, а тореро едва успевали отскакивать от него.

– А где Карлос? Куда он пошел?

– За сервесой. Но вы, наверное, и так это знали, капитан. Почему бы вам не сказать прямо, что тут затевается?

– «Затевается»? Что это значит?

– Что вам нужно, капитан? Почему вы пришли сюда?

– Ах, si… Сеньор Босх хочет полюбоваться нашим маленьким праздником и не желает отвлекаться на скучные дела. Ближе к делу, вы это имели в виду?

– Можно сказать и так.

Трибуны взорвались восторженными криками, и собеседники глянули в амбразуру. На арену, в белом с золотом костюме, вышел Сильвестри, готовый начать охоту на быка. Он шел обманчиво медлительным шагом, с напряженно-прямой спиной и изящно склоненной головой. Суровый взгляд Сильвестри неотрывно следил за быком, который носился по арене широкими кругами и тряс вонзенными в загривок желтыми и голубыми бандерильями.

Босх повернулся к Грене. Полицейский капитан был в черной куртке из мягкой кожи; из-под левой манжеты виднелся золотой «Ролекс».

– Для начала мне хотелось бы знать, что вы тут делаете, сеньор Босх. Ведь не ради же корриды вы сюда приехали. Почему вы все еще в городе? Опознание сеньора Гутьереса-Лосы официально завершено, так что же удерживает вас? Почему вы заставляете следователя Агильо тратить на вас время?

Босх не собирался откровенничать с капитаном, но не мог подвергать Агильо опасности. Сам он, так или иначе, уедет, а вот Карлос – останется.

– Я собирался уехать завтра утром, – сказал он. – Моя работа действительно закончена.

– Не лучше ли вам уехать сегодня вечером? Чем раньше в путь, как говорится, тем приятней дорога…

– Возможно.

– Вижу, вы меня поняли. Кстати, мне звонил некий лейтенант Паундс из вашего полицейского управления. Он очень заинтересован в вашем скорейшем возвращении, сеньор Босх, и просил сообщить вам об этом. Почему ваш лейтенант так волнуется?

Босх посмотрел на Грену и покачал головой:

– Не знаю. Об этом нужно было спросить у него.

Последовало долгое молчание. Грена смотрел на арену, и Босх тоже повернул голову в ту сторону. Он увидел, как Сильвестри, изящно взмахнув мулетой, отводит от себя смертоносные рога.

Грена следил за уверенными движениями матадора и улыбался. С такой улыбкой, должно быть, Тед Банди [11]смотрел на девушек в университетских городках.

– Вы знаете, в чем смысл «искусства плаща»?

Босх не ответил. Мужчины пристально смотрели друг на друга. С лица капитана не сходила чуть заметная улыбка.

– El arte de la muleta, – проговорил Грена. – Самое главное в нем – обман. Это искусство выживать, Босх. Матадор использует мулету, чтобы обмануть смерть и направить ее туда, куда он хочет. Но матадор должен быть смел и не терять присутствия духа в считанных сантиметрах от рогов, несущих ему гибель. Чем ближе смерть, тем больше отваги требуется от тореро. Он не вправе выказать страх, иначе он поддастся ему, а поддаться – значит проиграть и погибнуть. Это подлинное искусство, дружище.