Черный лед

– Чего я хочу? Хочу знать, что произошло. На мой взгляд, только ты способен дать мне ответ, поэтому я и помогаю. Пускай это даже будет стоить Тиджу порванной задницы. От тебя мне нужно одно, Босх: скажи, что такого сделал Кэл и как быть с его смертью дальше?

Босх откинулся на спинку скамьи, размышляя над ответом. Громила за дальним концом стола вдруг повысил голос, очевидно, не соглашаясь на предложения адвокатессы, и охранник, отлепившись от стены, шагнул вперед и угрожающе опустил руки на пояс. Рукава его рубашки были высоко закатаны, чугунные мускулы так и переливались под кожей. Громила сразу притих. Только теперь Босх разглядел на массивном левом предплечье охранника татуировку в виде букв «CL»: они темнели на светлой коже словно тавро. Гарри знал, что официально охранники утверждали, будто это сокращение означает «Клуб Линвуд» – название шерифского поста в одноименном пригороде Лос-Анджелеса, перенасыщенном бандитскими группировками, однако известно ему было и другое толкование – chango luchador – «борец с обезьянами». Охранник сам был членом банды, которому власти штата платили зарплату и разрешали носить оружие.

Босх отвернулся. Ему хотелось курить, но в округе недавно приняли закон против курения в общественных зданиях. В эту категорию попала и тюрьма, что едва не привело к восстанию среди заключенных.

– Признаться, – отозвался Босх, – я пока не знаю, что сказать тебе насчет Мура. Я и работаю над этим делом, и не работаю, если ты понимаешь, что имеется в виду. Дело Мура перекрывает два других убийства, которые я расследую, поэтому избежать его я никак не могу. Если парень сдаст Дэнса, это здорово мне поможет. Дэнс пригодился бы мне в расследовании этих двух дел и, возможно, пролил бы свет на тайну смерти Кэла. Но я не берусь утверждать наверняка. Пока мне известно только одно – обстоятельства смерти Мура таковы, что нельзя исключить убийство. Об этом, кстати, объявят сегодня на пресс-конференции. Но руководство умолчит о том, что Мур переступил черту, которую коп не имеет права переходить. Вот почему ОВР взял его след. Кэл перешел на другую сторону.

– Не может быть, – не слишком убежденно возразил Рикард. – Не может быть, Босх, я бы знал, я бы почувствовал.

– Человека очень трудно раскусить, приятель. Под каждой крышей свои мыши.

– И что они замышляют там, в Паркер-центре?

– Откуда я знаю? Впрочем, мне кажется, наши высшие чины растеряны и не знают, на что решиться. Сначала они хотели сделать вид, будто это самоубийство, и спустить дело на тормозах, но главный патологоанатом погнал волну, и им пришлось признать насильственную смерть. Вместе с тем я не рассчитываю, что сегодня на Спринг-стрит Ирвинг вытряхнет из корзины все грязное белье, позволив репортерам вдоволь в нем покопаться.

– Да уж, наши шишки любят держать свое дерьмо под подушкой, – вздохнул Рикард. – Я не собираюсь им помогать. Что касается Мура, то мне плевать, перешел он черту или нет. Я видел его в деле и могу сказать – он был отличным копом. Как-то раз Кэл один, без страховки, отправился на «стартовую площадку» [6]и взял четырех торговцев. Я видел, как он встал между проституткой и ее сутенером и принял на себя удар, а потом выплюнул зубы на мостовую. Я сам был с ним, когда Мур девять раз подряд проехал на красный свет, пытаясь доставить в больницу старика наркомана, который загибался от передозировки героина. Все это не станет делать купленный коп, коп, который «берет». Вот поэтому я и уверен, что если Кэл действительно переступил черту, то он пытался вернуться. За это его и убрали.

Рикард замолчал, а Босх не спешил нарушить наступившую тишину. Оба отлично знали, что копу, перешедшему на другую сторону, нет пути назад. Потом Гарри услышал шаги, приближающиеся к закрытой двери.

– Лучше бы этим деятелям из Паркер-центра поскорее найти то, что они смогут мне предъявить, – с угрозой проговорил Рикард. – На их месте я не пытался бы похоронить это дело, а не то я им кое-что покажу.

Босх хотел ответить, но в это время за решетчатой дверью появились охранник и Тидж. За последние десять часов парень словно постарел на десяток лет. В глазах застыло отстраненное выражение, напомнившее Босху тех, кого он видел и знал во Вьетнаме. На левой скуле Тиджа расцветал лиловый синяк.

Решетка скользнула в сторону, и мальчик-мужчина шагнул вперед, к скамье, на которую указал ему охранник. Осторожно сев, Тидж, похоже, избегал встречаться взглядом с Рикардом.

– Ну, как дела, Кервин? – спросил коп.

Мальчишка поднял на него глаза, и Босх почувствовал, как желудок его сворачивается в тугой узел. Он вспомнил свое не слишком счастливое детство и первую ночь, проведенную в сиротском приюте Макларена. Тогда Гарри испытал непреодолимый страх и такое сильное одиночество, что ему хотелось завыть. А ведь в приюте его окружали дети, как правило, не склонные ни к насилию, ни к излишней жестокости. Тидж же провел последние десять – двенадцать часов в одной клетке с дикими зверями.