Черный лед

Кроме того, Босх понимал, что, если Мура признают погибшим при исполнении служебных обязанностей, вдова получит право на полную пенсию. Если бы Сильвия надела траур и, в нужные моменты промокая глаза платочком, держала рот на замке, то обеспечила бы себе пожизненные выплаты. С любой точки зрения это неплохая сделка. Если Сильвия действительно написала на мужа в ОВР, то теперь, настаивая на продолжении расследования или предав огласке известные ей факты, она потеряет право на пенсию. Тогда управление заявит, что Мур погиб в связи с деятельностью, не входящей в круг его непосредственных служебных обязанностей. И вопрос о пенсии будет снят автоматически. Босх не сомневался в том, что Сильвия это понимает.

– Когда похороны? – спросил он.

– В понедельник, в час дня. В миссионерской церкви Сан-Фернандо. Погребение состоится на Оуквудском кладбище, в Четсворте.

«Ага, – подумал Босх. – Если управление намерено устроить спектакль, это самое подходящее место». Две сотни копов на мотоциклах и полицейских машинах, движущиеся в траурной процессии по Вэлли-серкл, всегда производили солидное впечатление и неизменно давали сюжет для фотографий на первых полосах газет.

– Миссис Мур, – спросил Гарри, – почему вы пришли за формой мужа так поздно… – Он посмотрел на часы. – В десять сорок пять?

– Называйте меня Сильвия.

– Хорошо.

– Честно говоря, не знаю. Я не спала – совсем не спала – с тех пор, как… как его нашли. Почему-то мне вдруг захотелось проехаться, да и ключ от квартиры мне вернули только сегодня.

– Кто дал вам ключ?

– Заместитель начальника полиции Ирвинг. Он приехал ко мне, сказал, что они закончили с квартирой и, если мне что-то понадобится из вещей, я могу их забрать. Но мне ничего не было нужно. Я вообще надеялась, что мне не придется идти сюда, но тут позвонил мистер Макэвой из ритуальных услуг. Он сказал, что ему нужна парадная форма. Вот я и решила…

Босх взял с дивана конверт с фотографиями и протянул его Сильвии.

– А это? Они вам тоже не нужны?

– Пожалуй, нет.

– Вы видели эти снимки раньше?

– Кажется, да, но не все. Одни мне знакомы, других я никогда прежде не видела.

– Почему человек всю жизнь хранит свои фотографии, но некоторые из них не показывает даже жене?

– Не знаю.

– Странно. – Гарри открыл конверт и, перебирая снимки, спросил:

– Кстати, вы не знаете, что стало с его матерью?

– Она умерла еще до того, как мы познакомились. Опухоль мозга. Кэл говорил, что тогда ему было около двадцати.

– А отец?

– Он сказал мне, что его отец умер, но не знаю, правда ли это. Кэл ни разу не упоминал о том, когда и от чего он умер. Я спросила, но он ответил, что не хочет говорить на эту тему.

Босх показал ей фото двух подростков, сидящих на столе.

– А это кто?

Сильвия подошла ближе и посмотрела на снимок. Босх заметил в ее глазах зеленые искорки и ощутил легкий запах духов.

– Может быть, какой-то его товарищ.

– У него не было брата?

– Нет. Он ни разу не упоминал об этом. Когда мы поженились, Кэл сказал, что я – вся его семья. Он… у него не было никого, кроме меня.

Босх тоже посмотрел на фотографию.

– А мне показалось, что они чем-то похожи. – Сильвия не ответила. – А как насчет татуировки?

– А что насчет татуировки?

– Кэл никогда не рассказывал, когда и где ее приобрел и что она означает?

– Он говорил, что ему сделали ее в поселке, где он вырос, Кэл тогда был совсем мальчишкой. Я почему-то думаю, что это было мексиканское баррио. Они называли его Святые и Грешники. Именно это и обозначала татуировка – Святых и Грешников. Кэл говорил, это потому, что люди, жившие там, не знали, кто они такие и кем станут.

Босх подумал о записке, найденной в кармане Мура: «Теперь я знаю, кто я такой». Интересно, понимает ли Сильвия значение этой последней записки, применительно к жестоким традициям и обычаям того места, где вырос Мур и где каждому молодому человеку приходилось в конце концов узнать, кто он – святой или грешник…

– Кстати, вы так и не объяснили мне, почему оказались в квартире. Сидели в темноте и думали?.. Для этого нужно было прийти сюда? – спросила Сильвия.

– Я пришел сюда оглядеться. Я надеялся, что мне удастся понять что-то важное, лучше почувствовать вашего мужа… Это глупо звучит, да?

– Только не для меня.

– Значит, вы поймете…

– Ну и как? Вам удалось что-нибудь выяснить?

– Пока не знаю. Иногда на это нужно время.

– Я спрашивала о вас у Ирвинга. Он сказал, что вы не имеете к этому делу никакого отношения. В ту ночь он прислал вас ко мне только потому, что другие детективы были заняты – отбивались от репортеров и занимались… телом.

Босх ощутил, как в груди у него закипают буйное ребяческое волнение и восторг. Она спрашивала о нем! Теперь не имело никакого значения, знает или не знает Сильвия, что он занимается расследованием по собственной инициативе. Главное, что она наводила о нем справки.

– Отчасти это верно, – ответил он, стараясь успокоиться. – С формальной точки зрения я действительно не занимаюсь этим делом, однако у меня в производстве находятся два других случая, вероятно, тесно связанных со… с этим прискорбным событием.