Черный Легион (ЛП)

Сражаясь, Абаддон все время держал Коготь опущенным и отведенным назад, зная, что тому не место на спарринге, а кроме того – что при чрезмерном приближении к этому оружию мое психическое чутье терзали кровавые отголоски. Как бы я ни привык за прошедшие годы выдерживать давление от его близости, но, прищурив глаза, до сих пор видел дымку отзвуков смерти, окружавшую кривые лезвия. Эта пелена психической силы привлекала бессчетное множество неоформившихся демонических тварей. Их я тоже мог видеть, сконцентрировавшись. Они молились оружию. Любяще нашептывали ему, издавая нечеловеческое хвалебное бормотание о том, сколько всего оно способно сделать, чтобы изменить пути будущего. Они пели свои визгливые и завывающие песни, благодаря за все, что оно совершило, чертя тропы прошлого. Пленительный и отвратительный, Коготь во множестве отношений был пробой того, чему предстояло случиться, когда Абаддон взял себе Драх`ниен.

Даже отвлекаясь, я брал верх. Необходимость отводить Коготь вниз и назад нарушала его равновесие, пусть даже терминаторская броня и делала его физическую мощь куда больше моей. Мне приходилось держать Сакраментум обеими руками, поскольку только так можно было принимать тяжелые удары, усиленные его огромным доспехом.

– Мориана, – произнес он, когда наши клинки со скрежетом разошлись, и с обоих мечей на палубу посыпался дождь искр. – Ты ей не доверяешь.

– Я не доверяю никому из провидцев, – заметил я.

– Нет? – он подался назад, поднимая клинок в положение «к бою». – Ты доверяешь Ашур-Каю.

Это было спорное утверждение. Я точно не верил в его пророчества, поскольку не верил ни в какие пророчества, но не хотел ввязываться в этот спор. Я знал, зачем он задержал меня здесь, и Мориана была тут не при чем.

– Тебе следовало убить Даравека, – сказал он в ответ на мое молчание.

Ах да. Вот и оно. Наконец-то наказание.

Я никогда не обманывал себя насчет того, что могу искупить вину исключительно выполнив тривиальное задание отправиться на Маэлеум, чтобы проверить флуктуацию телеметрии. Возвращение со свидетельством существования Черных Храмовников и даже привод в наш круг Морианы никак не извиняло прочих моих неудач.

На очень краткий миг я задался вопросом, намерен ли он убить меня. На протяжении нескольких ударов сердца, пока наши клинки взвизгивали и гремели, это представлялось вероятным. Поступил бы он так, скажи ему Мориана, что это необходимо, чтобы обеспечить ее туманное будущее? Этого я не знал.

Стал ли я вкладывать чуть больше силы в свои удары, когда он напомнил мне, что Даравек еще жив? Возможно. Возможно, стал. Впрочем, я ничего не сказал. Сказать было нечего. Я не собирался ни отрицать провал, ни оправдываться за него.

– Цель, которую ты не можешь убить, Хайон, – он защищался более небрежными отводами, не поспевая за моей скоростью. – Этому суждено стать частым событием? Мне нужен новый убийца? Когда мне в следующий раз понадобится чья-то смерть, мне послать кого-то другого? Телемахона?

Я стиснул зубы так, что челюстям стало больно. Высоко вверху я услышал тихий смех Нефертари. От трех следующих ударов, обрушившихся на клинок Абаддона, нам обоим в лицо полетели искры. И все же я промолчал.

– Ты же слышал, как Мориана говорит о Даравеке, – продолжил Абаддон. Теперь он уже рычал слова, его гнев нарастал, как и мой. – Шепчет о предначертанной угрозе и помехах судьбы.

– В ее словах нет смысла, – я резко ответил вертикальным режущим ударом, опуская клинок обеими руками. Он принял его прямо на клинок. Я услышал, как сервоприводы его плеча и локтя издали рык от усилия, необходимого, чтобы удерживать меня.

Я вырвался, и Абаддон рассмеялся. Впрочем, он заблокировал и следующие удары, каждый раз отбрасывая меня и скаля зубы в улыбке.

– Я десятилетиями хотел смерти Даравека, Искандар. Но он еще жив. Я пять раз приставлял к его горлу свое драгоценное оружие, однако он все еще дышит.

Я не лишен гордости. Ни один из воинов ее не лишен. Я мог бы принять свою неудачу и вынести позор, но от его насмешек у меня закипела кровь. Я встретил злость в его глазах своей собственной. Наши удары переставали походить на выпады спарринга. Замахи становились сильнее, попадания – тяжелее. Коготь блестел возле бока Абаддона, подергиваясь. Эзекиль говорил все громче.

– Даравек объединяет против нас десятки группировок, – нажимал Абаддон. – Блокирует наши флоты. Он смеется над нами и мочится на все, что мы пытались построить. И он до сих пор жив. Почему?