Черный Легион: Омнибус (ЛП)

Внутреннее Ядро представляло собой один отсек, закрытый группой загерметизированных переборок, куда имели доступ лишь высшие чины корабля. Автоматические лазерные турели неохотно ожили, выдвинувшись из гнезд в стенах на скрипучих механизмах и отслеживая наше приближение по подвесной палубе. Я сомневался, что энергии для стрельбы хватит более, чем половине из них, однако зрелище того, что управляющий «Тлалоком» машинный дух все еще придерживается определенных стандартов, ободряло.

Вход во Внутреннее Ядро был вычурным, почти как во дворце. Сами двери представляли собой огромные плиты темного металла, на которых были выгравированы волнистые и свивающиеся тела просперских змей, высоко держащих гребнистые головы и широко раскрывающих челюсти, чтобы пожрать двойное светило.

Единственным стражем здесь был еще один автомат «Бахарат»: четыре метра механических мускулов и металлической мощи, вооруженные наплечными роторными пушками. В отличие от тех, что были во Внешнем Ядре, этот оставался активен. Сочленения все еще испускали выдохи поршней, а оружейные установки гудели от заряда.

Безликий лицевой щиток киборга бесстрастно и оценивающе оглядел меня, а затем машина отступила в сторону на массивных железных ногах-лапах. Она не заговорила. Здесь почти никто не говорил. Когда вокализация вообще требовалась, все общались при помощи всплесков шифрованного машинного кода.

Я прижал руку к одной из огромных скульптур — ладонь накрыла лишь одну чешуйку на шкуре левой змеи — и направил на ту сторону запертых врат мгновенный мысленный импульс.

Я здесь.

Раздался нестройный оркестр шума засовов и дребезжания машин, и первая из семи переборок с натугой начала открываться.

Машинный дух — воплощение ценнейшего из союзов: буквальной связи между человечеством и Богом-Машиной. Для техножрецов Механикума Марса — того более чистого и достойного института, который предшествовал закосневшему Адептус Механикус — нет более священной формы существования, чем это божественное слияние.

Тем не менее, большинство машинных духов — примитивные и ограниченные существа, созданные из подобранных биологических компонентов, сохраняемых живыми в синтетическом химическом садке, а затем подчиняемым системам, с которыми будут вечно работать по воле загруженных программ. В империи, где искусственный интеллект является верхом ереси, создание машинных духов сохраняет в ядре любого автоматизированного процесса живую человеческую душу.

Вершиной этой технологии обычно считаются боевые машины Легионов Космического Десанта и культов Марса, которые позволяют воинам после увечья и смерти продолжать сражаться внутри бронированной оболочки кибернетического полководца. На более приземленном краю спектра находятся вспомогательные системы целенаведения боевых танков и десантно-штурмовых челноков, а сразу за ними следуют второстепенные когнитивные устройства боевых кораблей размером с город, которые бороздят пустоту.

Однако существуют и иные шаблоны. Иные вариации на тему. Не все изобретения создаются равными.

Я здесь, — передал я за дверь.

Я почувствовал, как биологические компоненты машинного духа поворачиваются в своей цистерне с холодной аква витриоло, посылая ответ посредством последовательностей функций подчиненной системы. Спустя мгновение двери Внутреннего Ядра начали Ритуалы Открытия.

Сущность в сердце корабля, известная как Анамнезис, ждала. У нее это очень хорошо получалось.

Стоп, — передал я братьям безмолвный приказ. Мехари и Джедхор мгновенно замерли, низко держа болтеры.

Убейте всякого, кто попытается войти. Излишнее распоряжение — никому бы не удалось войти во Внутреннее Ядро без дозволения Анамнезис — однако я был вознагражден колеблющимся психическим подтверждением от тех призрачных остатков, которые оживляли доспех Джедхора. Мехари все еще безмолвствовал. Его молчание меня не тревожило — подобное приходило и отступало, словно нерегулярные приливы.

Получив команду, оба воина-рубрикатора развернулись к последней из дверей, подняли болтеры и прицелились. Так они и стояли, безмолвные и неподвижные, верные после смерти.

— Хайон, — поприветствовала меня Анамнезис.

Она была большим, чем многие из машинных духов — по крайней мере, большим, чем блюдо с органами в амниотическом баке. Анамнезис не подвергали вивисекции перед тем, как предать ее судьбе. Она была практически целой и парила обнаженной в широкой и высокой цистерне с аква витриоло. Выбритую голову соединял с сотней машин помещения горгоний венец толстых кабелей, имплантированных в череп. На солнечном свету ее кожа раньше была карамельного цвета. Время заметно выбелило плоть за период пребывания в этой комнате и внутри жидкой гробницы.

В похожих на семена гнездах генераторов, которые, словно пиявки лепились к бокам герметичного бака, покоились второстепенные мозги — часть синтетически созданных, часть силой изъятых из еще живых тел невольных доноров.