Утверждают, что Малакал – город, построенный ворами. Малакал – это горы, а горы – это Малакал. Единственное место, что никогда не подвергалось захвату, потому как это был единственный город, на какой никто даже не осмеливался посягнуть. Одно только карабканье в горы обессилило б и людей, и лошадей. Почти каждый мужчина тут прирожденный воин, и большинство женщин – тоже. Это был последний оплот Короля против ваших южных племен
Само собой, я речь веду о делах девятилетней давности. Нынешний Малакал ничуть не похож на тот.
– Затрудняюсь сказать, в удачное или неудачное время мы попали в этот город из-за прибытия сюда Короля, – сказал я Леопарду, когда мы выходили.
Караван Короля уже видели в двух днях пути, и весь Малакал ожидал празднования десятилетнего юбилея Кваша Дара, Северного Короля, сына Кваша Нету, великого покорителя Увакадишу и Калиндара. Само собой, празднует он в городе, что внес самый большой вклад в спасение королевской задницы, с тем чтобы его королевское дерьмо по-прежнему подтиралось его подданными. Однако гриоты уже пели хвалы Королю за спасение горного города. Мужчины Малакала даже не служили в его армии, они были наемниками, но стали бы сражаться даже за Массыкин, приди оттуда кто с хорошей деньгой первыми. Но обделайся все боги, если город не собирался заранее позаботиться об устройстве торжества. Черно-золотые флаги Кваша Дара висели повсюду. Даже детишки раскрашивали себе мордочки золотым и черным, будто были они ку или гангатомами. Женщины предоставили золоту левую грудь, а черному – правую, на обеих стоял знак носорога. Ткачи ткали материю, мужчины обряжались, а женщины создавали на головах громадные украшения из цветов – и все это в черно-золотом.
– Твой город прихорашивается, – заметил Леопард.
– Один старейшина шепнул мне, что мир – это слух, мол, и года не пройдет, как мы опять пойдем войной на юг.
– Тебе-то что до этого? Война ли, мир ли, жены все равно желают вызнать, кто спит с их мужьями.
– Вот это одна из самых дельных твоих мыслей, Леопард.
Я жил близ центра города, что было новым для меня. Я всю дорогу был человеком с окраины, всегда на побережье, всегда на рубеже. Так никто никогда не знает, только ли что я пришел или собираюсь уйти. При себе я держал лишь столько, сколько мог уместить в мешок и убраться скорее, чем утечет песок в часах. А вот в месте вроде этого, где люди все время приходят и уходят, ты можешь оставаться в самом центре, никуда не двигаясь, и все же исчезнуть. Что удобно для человека, кого мужики ненавидят. Моя гостиница находилась в центре, за третьей стеной.