Черный меч царя Кощея

А избушка, легко перемахнув ворота, сбила с ног едва ли не половину думцев, на миг задержалась, словно бы любуясь произведённым эффектом, а потом бодренько потрусила в сторону Базарной площади.

Люди орали, свистели, улюлюкали вслед, но в погоню никто не кинулся. Боярской гвардии точно было не до того, а простой народ только радовался нашему спасению. До крепостных стен тоже добежали довольно быстро, главные ворота города стояли нараспашку под охраной десятка скучающих стрельцов. Так те нам ещё и честь отдали...

— Эх, пошла опергруппа на выезд! Вот жизнь у людей! А нам за ними тока пыль глотать...

Так что за город мы выбрались практически без проблем. Я говорю «практически», потому что одна проблема дала о себе знать примерно через час-два. Мы только приспособились к тряской рыси избушки, научились пить чай на ходу и ловить сбегающую по столу посуду, когда Баба-яга поманила меня пальцем:

— Сокол ясный, у тебя случайно ничего царского при себе не завалялось?

— В смысле? — Я похлопал себя по карманам и открыл планшетку. — Если вы имеете в виду какую-нибудь вещь, принадлежащую нашему Гороху, то, увы, нет. Он мне, кроме сабли, ничего не дарил.

— Плохо дело... — скуксилась бабка. — Как узнать, в какую сторону он лыжи-то навострил?

— Ну в какую, к Стеклянной горе на востоке. По идее, маршрут у нас один.

— Так энто мы знаем, что Змей на Стеклянной горе гнездо своё свил. А царю-то откуда сие известно? Он мог на все четыре стороны за ветерком припустить и в ус не дуть!

— Тоже факт, — согласился я. — Ваши предложения?

— Ты у нас начальник, ты и предлагай.

— А можно я скажу? — подал голос Митя.

— Потом скажешь, — отмахнулись мы с Ягой.

— А кто-нибудь видел, в какую сторону он направился?

— Какая разница, из города одна дорога идёт. Вот куды он с неё свернул, энто вопрос...

— Давайте искать перекрёсток. Что у вас там обычно стоит — столб с табличками или камень с указателями? Ну там направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — жена убьёт...

— Дозвольте же и мне слово молвить?

— Помолчи, Митя, — ещё раз попросили мы, нервно продолжая спор и невзирая на чьи-то далёкие крики о помощи. Такое бывает...

— Нет у нас на дороге таких камней. Они, поди, тока в сказках и осталися. А тока думаю я, Никитушка, далеко наш самодержец не ушёл. Остановился в ближайшем кабаке коня напоить, так до сих пор сам протрезветь не может.

— Бросьте, Горох — нормальный царь, а не законченный алкоголик!

— Скажешь, не пьёт?

— Пьёт. Но только по серьёзному поводу.

— Дык у него жену похитили, повод-то и есть серьёзней некуда!

— Никита Иванович, Бабуленька-ягуленька, — взмолился Митяй, махом закрывая нам рты ладонями. — Мне одному кажется, что снизу кричит кто-то, али энто глюки головного мозгу?

Мы переглянулись и прислушались. Действительно, сквозь топот куриных ног слабенько доносились жалобные обрывки стонов, причитаний и мата.

— Нешто избушка моя во что-то вляпалась? А ну стань по-старому, как мать поставила!

Изба остановилась с армейской чёткостью, на раз-два. Мы открыли дверь, Митяй быстренько спустил вниз приставную лестницу. Я сунулся первым и ахнул! На левой куриной ноге, привязав себя поясом, сидел принципиальный борец с милицейским произволом в скособоченной скуфейке...

— Гражданин Груздев, а вы-то, извиняюсь за выражение, какого хре... тут делаете?!

— Не своим желанием, а токмо волей подцепившей меня сей курятины ввергаюсь в тьму фараонову, — клацая зубами, начал он. — Пустите, ироды милицейские, хоть на минуточку, ножки распрямить да отогреться. Опять же место филейное отбил напрочь, и вся борода в репейниках. Гнала ж, зараза, по буеракам да кустам, дороги не разбираючи...

— Бабуль, у нас тут заяц безбилетный, — крикнул я наверх. — Вести в дом или гнать в три шеи?

— Тащи его сюды, сыскной воевода, — сурово подтвердила Яга, мстительно потирая ручки. — А я-то, старая, думаю, кого мне в супе сварить, на чьих косточках покататься?!

Дьяк побледнел, обмяк и молча рухнул с куриной ноги, потеряв сознание. Бросить его там, посреди чистого поля, мы, естественно, не могли. Я кивнул Мите, он спустился, привычно вскинул тощего скандалиста на плечо и потащил в избу. Мне оставалось только в очередной раз глубоко задуматься: почему в каждом нашем расследовании всенепременно всплывает дьяк?!

Что бы мы ни делали, чем бы ни занимались, какое бы расследование ни вели — Филимон Митрофанович Груздев будет торчать в нём, словно в каждой дырке затычка! Я не знаю, почему так происходит. Наверное, надо просто принять это как данность и не париться, и пошло оно всё...

— Ну, что со свидетелем делать будем, соучастнички? — сурово спросила Баба-яга, когда мы смогли продолжить путь.

— Предложение имею. — Митя первым поднял руку. — Вот ужо как будем чащобу лесную проезжать, дык Филимона Митрофановича там и оставим! Святое дело, никто не обидится. Пусть его ночью волки съедят, не подавятся...

В принципе почему бы и нет? Лично я бы только пожелал им приятного аппетита.