Черный меч царя Кощея

— Отчего ж? Ты ко мне в дом честь честью пришёл, я те птицу за коня пообещал. Как честному человеку! — завернул Дормидонт, являя свою казуистическую кулацкую сущность. — Думал, ты того коня купишь али выслужишь. Да тока денег у тебя не было, а за златогривого лет десять служить надобно. Стало быть, украл ты его! Верно?

— Вообще-то там имел место обме... — начал было я и заткнулся, прекрасно понимая, что по большому счёту коня мы именно украли.

Пусть не я лично, на нём Василиса Премудрая ускакала, но ведь я потом и не попытался вернуть его законному владельцу. Значит, как минимум соучаствовал в преступлении. Однако...

— Однако вы не ставили мне никаких условий относительно честной-нечестной доставки животного, — упёрся я, поскольку в юридических вопросах тоже был подкован, не чета всяким там. — Не хотите меняться, забираю его назад и возвращаю туда, откуда взял.

— Кто ж тебе позволит-то, мила-ай? — от души разулыбался Дормидонт и все его приближённые. — Раз скотинка у меня на дворе, стало быть, моя она и есть. В шею гнать дурака!

Ко мне двинулись человек пять, засучивая рукава. Но, прежде чем хоть кто-то из них подошёл на расстояние удара кулака, огромная серая тень, метнувшись из-под крыльца, накрыла царя Дормидонта...

— Во-о-олк!!! — заорали все, бросаясь в разные стороны.

Митя фамильярно облизал бледного, как простокваша, царя Дормидонта.

— Штаны не обмочи, твоё величество. Значит, грубим участковому? Слово не держим, законопорядок не уважаем? Давно голову не откусывали, а? Отвечать младшему сотруднику Лукошкинского отделения милиции! Я — серый волк при исполнении!

— Чи... чи... чи...

— Стишок про обезьянку вспомнил, что ли? — уточнил Митя, оскалив страшную пасть, предмет зависти любого крокодила. — Ты меня народной поэзией не грузи, я и сам стока неприличных частушек знаю, заслушаешься...

— Чи... чиво изволите? — пролепетал вусмерть перепуганный Дормидонт.

— Клиент дозрел, Никита Иванович! Спрашивает, чего мы изволим?

— Птицу, — потребовал я. — В клетке. Ну чтоб не в кармане её везти.

— Слыхал, задница бородатая? — жарко выдохнул мой напарник в лицо царя.

Тот радостно закивал, хлопнул в ладоши, и буквально через минуту тонкая женская рука выставила нам за дверь небольшую золотую клетку. Внутри вертела головой белая птичка неизвестного мне вида. Больше похожа на обычную канарейку, но с хохолком.

— Беру. — Я честно оставил коня посреди двора, подошёл к крыльцу и забрал клетку. — Надеюсь, теперь вы поймёте всю глубину своего нравственного падения и впредь будете более ответственно подходить к исполнению своих договорных обязанностей.

— Чегось? — осторожно переспросил присевший царь, но раскаяния в его голосе не было. — Ага, идите, счастливого вам пути. Бог даст, ещё встретимся на кривой дорожке, гражданин участковый! Дай бог тебе и волку твоему всяческого благополучия...

— Мить?

— Идите, идите, Никита Иванович, а я тут чуток задержусь. Кой с кем побеседую, оголодал уж очень, аж брюхо подвело.

— Догоняй быстрее, — попросил я, выходя за ворота. — И не зверствуй чрезмерно.

— Как можно?! Честь мундира же! — нагло подмигнул серый волк, плотоядно лизнув теряющего сознание царя Дормидонта в хрящеватое ухо. — Чуток на зубок попробую, ежели невкусный, дык плюну и домой...

— Я не вкусны-ый! — долго доносилось из-за забора, когда мне пришлось почти бежать от негостеприимного двора с клеткой под мышкой.

Птичка раскачивалась на жердочке и радостно пищала от новизны впечатлений. Собственно, дальше метров ста мне отойти не удалось, позади раздался шум, крики, два-три выстрела из пищалей, а потом прямо через ворота перемахнул статный златогривый конь, на спине которого гордо восседал серый волк!

Да, Митя в своём репертуаре...

Они в полный карьер пронеслись мимо меня, хорошо ещё не сбили, низкий поклон, и исчезли в том самом перелеске, где мы оставили Василису Премудрую.

Я философски вздохнул, взглянул на небушко, покачал головой и поплёлся следом.

Мыслей в голове было немного, две-три, в диапазоне от классических «кто виноват и что делать?» до «мать вашу, ну почему ж это я всегда крайний?». А поскольку жалость к себе любимому хоть и приятна, но неконструктивна, естественно, главное внимание пришлось переключить на поиски выхода из сложившейся ситуации. Которая, кстати, уже сама так и просит назвать себя тупиковой...

— Фон Дракхен просил чудесную птицу в обмен на четырёх пленниц. Птица у меня. А куда деть златогривого коня с царевной Василисой? Ладно, жеребца берём в отделение, составит компанию Сивке-Бурке, может, даже жеребята появятся. Но гражданку Премудрую-то куда деть? Домой она возвращаться не хочет, я женат, на Митю не повелась. Что, сдать Змею как бесплатный бонус? А если она не захочет? А если, что ещё хуже, не захочет он?! И почему в сказках царевны, королевны и всякие прочие принцессы вечно вешают свои проблемы на чужие плечи? Это не вопрос, это крик души. Прости, птичка, ты тут ни при чём, можешь меня не слушать...