Черный монастырь. Книга третья: Аустраберта

И вот теперь, поделившись некоторыми впечатлениями от общения с местными жителями, я с превеликим удовольствием расскажу вам о строительстве монастыря, начатом этой осенью. Еще во время обустройства гавани я научился обтесывать каменные глыбы и постепенно нашел такой размер блоков, который позволял поднимать их вдвоем с напарником на нужную высоту. Конечно, к месту строительства мы подвозили всё необходимое на животных, но дальше приходилось рассчитывать только на собственные силы, поэтому так важен был правильный размер – не слишком маленький, ведь стены я задумал мощные, но и не слишком большой, чтобы не надорваться. Кстати, эти стены чуть было не стали яблоком раздора. Крестьяне хотели, чтобы внешняя стена была почти вровень с колокольнями, однако братья из Люксёя, на которых я очень рассчитывал по вполне понятным причинам, категорически отказывались подниматься на такую высоту, ссылаясь на связанные с этим трудности. И всё же я подозреваю, что причина была в ином: обитель в Люксёе относительно невысока, не более 30 пье в самом высоком месте, и стремление «вознестись до небес», как выразился один из братьев, коренастый Тревор, казалось им затеей скорее суетной, нежели благопристойной. Но местные и тут показали свой нрав, и, не дожидаясь решения «учителей», быстро обтесали такое количество блоков, что было уже непонятно, куда их девать. Пришлось пойти на небольшую хитрость и, сославшись на недостаточную подготовленность фундамента и магический характер числа «70», договориться о предельной высоте в 70 пье. Но поскольку заготовленный материал нужно было как-то использовать, я решил пустить его на внутренние стены для крытой аркады. В итоге, монастырь только выиграл, так как братья получили в свое распоряжение просторный внутренний двор с четырехсторонней галереей. Позднее, гуляя по ней жарким летним днем, я не раз благодарил провидение за спасительную прохладу, тишину и гулкий отзвук шагов…

С тех пор моим главным зримым делом было и остается строительство монастыря. Но Вы, наверное, помните тот обет, который я дал сам себе в Боббио: помогать ближнему. Поэтому зримое стало для меня выражением незримого, его следствием, а часто и фундаментом, на котором я воздвигал материальные стены, скрепленные духовными опорами… Перечитал и понял, что в этих словесах легко и запутаться. Простите, моя госпожа, великодушно – порой душевное волнение уводит меня в сторону, подсказывает какие-то высокие и торжественные слова, и в такие мгновения во мне всегда звучит музыка. Я не мог бы ее напеть или сыграть на известных мне инструментах, хотя при дворе Дагоберта меня хвалили за природную музыкальность. Она исполняется огромным, невиданным ансамблем, перекрывающим весь музыкальный диапазон – от глубоких и торжественных басов до солнечных, искрящихся птичьих трелей; она учащает дыхание и заставляет сильней биться сердце. И еще она рассказывает о неизвестном мне, но прекрасном мире – будущем или существующем, но только не здесь…

Но я опять сбился со своего рассказа. Чтобы не повторяться, скажу только, что одновременно со строительством монастыря, рассчитанном на несколько лет, я продолжал, в меру отпущенных мне сил, улучшать жизнь крестьян. Те из заболоченных участков, которые находились подальше от Сены, удалось осушить малыми силами, однако многие крестьяне селились у реки, а потому мучились не только из-за скудной, вечно хлюпающей земли, но и от паводков, почти ежегодных в этих местах. Как оградить людей и скотину от реки, избавить от нашествия воды, затопляющей землю, корма, жилища? Задумавшись над этой проблемой, я увидел, что даже самые деятельные и бодрые опускают руки, принимая капризы природы как неизбежность, рок, наказание. А если я спрашивал их, чье же это наказание и за что оно ниспослано, то в ответ не слышал ничего вразумительного. И вновь Господь услышал мои молитвы и подсказал решение, столь же рискованное, сколь и действенное. Тем, кто был готов взяться за долгое и трудное дело устройства защитных дамб и рытья широких каналов, способных отвести воду из нескольких озер в Сену, я пообещал новые земельные наделы: превратил заболоченный участок в сухой и плодородный – получай его в собственное пользование.