Черный мотылек

Перед ней стоял настоящий Джеральд Кэндлесс.

Только моложе. Таким Джеральд был, когда Саре исполнился двадцать один год и его густые вьющиеся волосы еще не поседели. Этот человек казался тоньше, стройнее и выше. Не таким огромным, как отец, с его крупной головой, широкими плечами и медвежьей фигурой. Зато черты — широкий рот с тонкими губами, крупный нос с горбинкой, широкий лоб, такая же грива волос… На секунду голова у Сары пошла кругом, и маленькая прихожая пустилась в пляс. Сжав кулаки, женщина сглотнула и произнесла с наигранным оптимизмом:

— Спасибо, что согласились принять.

— Можно подумать, вы увидели привидение, — голос тоже почти как у Джеральда.

— Да, — кивнула она, — вы очень похожи на отца.

Стивен провел ее в помещение, которое некогда служило прихожей, а теперь стадо частью гостиной, растянувшейся до задней стены. Стивен разжег камин, и Сара почувствовала, как здесь уютно: в этом слегка неопрятном доме явно жил интересный и деятельный человек. Она посмотрела на дядю: он даже одевался как отец — мешковатые вельветовые штаны, клетчатая рубаха, свитер, какие носят на острове Файр.

— А почему он сам не приехал?

Тут Сара поняла, что ничего ему не сказала. Будет ли это для него ударом? Вряд ли, сорок шесть лет прошло.

— Отец умер.

— А! — отозвался Стивен.

— В прошлом июле.

— Вот как. Ну, что ж. Очень жаль. Сочувствую. Сколько лет ему было?

— Семьдесят один.

— Глупый вопрос. Он на одиннадцать лет старше меня.

— Это случилось неожиданно. Ему собирались делать шунтирование, и тут он умер.

— Проходите, — кивнул он. — Садитесь.

Сара опустилась на диван. На подлокотнике громоздилась стопка книг, на сиденье лежала «Гардиан» и еще какая-то газета левого крыла.

— Как к вам обращаться? — спросила Сара.

— Только не «мистер Райан». И не «дядя». Боже упаси. — Он широко улыбнулся. — Друзья зовут меня «Стефан». Так меня называла жена, она была полячка.

Человек, которого представляла Сара — нечто среднее между Джоан Тэйг и Фредериком Киприаном, — попросил бы называть его «дядюшка Стив».

— Я Сара. Вы уже знаете. Но я не миссис Кэндлесс…

Она заколебалась. Напротив нее вдоль стены тянулись стеллажи с книгами. Сара отвернулась, поборов соблазн найти обложку с черным мотыльком. Она чувствовала, что, в отличие от Тэйгов, этот человек слышал псевдоним отца.

— Я Сара Кэндлесс, — повторила она. — Мой отец — ваш брат, Джеральд Кэндлесс.

— Как писатель? Он взял имя в честь него?

— Он и есть этот писатель.

Стефан резко втянул воздух и пробормотал:

— Господи. Тот романист? Джеральд Кэндлесс?

— Да.

— Джеральд Кэндлесс — мой брат?

— Да.

Он поднялся, подошел к окну, затем обернулся:

— Невероятно.

— Не спорю.

— Я читал его книги. Почти все собрал. Правда, в мягкой обложке. Погодите-ка, погодите. Поразительно. Моя дочь защитила магистерскую диссертацию по его творчеству.

— Отец был бы счастлив узнать об этом.

— Но как так? Каким образом Джон Райан превратился в Джеральда Кэндлесса?

— Надеюсь, это вы мне объясните, — и Сара рассказала ему все, что знала. — Теперь ваша очередь.

— Давайте, я налью нам по стаканчику. А позже сходим поужинать, если вы не против. Но сперва — семейная история.

Он надолго отлучился. Откупорить бутылку вина и поставить бокалы на поднос — намного быстрее. За это время Сара прочла статью в «Нью Стейтсмен», прошлась вдоль стеллажей. Нужно было подбросить угля в огонь, но Сара в жизни не топила камин. Странно, ведь ее дед трубочист. Возле очага лежали поленья. Женщина неуверенно подняла одно, потом второе и положила на угасающие угли. Стефан вернулся как раз тогда, когда огонь снова занялся.

— Извините. Мне нужно было побыть одному. Надеюсь, вы понимаете.

— Конечно.

— Я думал о нем, — пояснил Стефан. — И о том, что могу вам рассказать. Давайте, налью вина.

Он выключил верхний свет, оставив только бра над столом. По комнате разливалось золотистое приглушенное сияние, и все равно Сара старалась не глядеть на человека, столь похожего на Джеральда.

— Отец умер, когда я был еще маленьким, — начал Стефан. — От туберкулеза. Похоже, угольная пыль повредила легкие, хотя врачи это отрицали. Ума не приложу, как мама со всем справлялась. Одна, с шестью детьми, старшему из них тринадцать. Она была католичкой, и мы воспитывались в вере. Ваш отец был алтарным служкой. Удивительно, что у родителей нас было всего шесть. Мы снимали дом, скорее лачугу. Мама подрабатывала уборщицей, на это мы и жили. Разумеется, сам я ничего не помню, мне рассказывали братья и мать. Кода мы вели себя плохо, она любила повторять — в шутку, конечно, — что сейчас наденет шляпу, пойдет и утопится в Оруэлле. Так называлась местная речка. А когда отец умер, то и впрямь хотела наложить на себя руки — ей казалось, Господь наказал ее за глупые угрозы. Бедная мама была очень набожной. Разумеется, ничего такого она не сделала — ей приходилось кормить шестерых детей.

— А Кэндлессов вы помните? — спросила Сара.

— Даже не знаю, кто это.

— В Ипсвиче жила семья Кэндлессов. Мой дед, — она впервые улыбнулась, произнося это слово, — чистил у них трубы. Припоминаете?

Стивен покачал головой:

— Джон взял их фамилию?