Черный мотылек

— Хоуп, дорогая, даже если бы я не наткнулась на это, наткнулся бы кто-нибудь другой. Другой биограф. Они появятся, это неизбежно. Лучше я, чем кто-то чужой.

Фабиан, возившийся на кухне, заглянул в распахнутую дверь:

— Через пять минут, — предупредил он и добавил: — «День шакала».

— Что?

— У Фредерика Форсайта в «Дне шакала» один персонаж хотел сменить имя и получить паспорт. Он пошел на кладбище, нашел могилу ребенка того же пола и примерно того же года рождения. Списал с памятника имя и даты, разыскал запись о рождении мальчика в архиве, запросил копию метрики, а потом на ее основании — паспорт.

— Но ведь этот мальчик умер, — напомнила Хоуп.

— Этого никто не знает, верно? Те, кто выдает паспорт, не сверяются с архивом. Наверное, ваш отец так и сделал. Книгу он не читал, она вышла много лет спустя, зато ему пришла в голову та же идея.

— Нет, — возразила Сара. — Не сходится. На могиле того мальчика, Джеральда Кэндлесса, нет памятника. Я спрашивала. Нет, не из-за того, о чем ты сейчас говорил, а просто… просто я не сразу ей поверила. Так странно, так ужасно! Я спросила миссис Тэйг, где похоронен ее брат, а она ответила — она плакала, просто кошмар! — ответила, что на могиле поставили деревянный крест. А когда она через двадцать лет вернулась в Ипсвич и стала его искать, крест уже сгнил, не осталось и следа от могилы Джеральда!

Сара с удовольствием ела приготовленные Фабианом спагетти, но у Хоуп аппетит пропал. Зато она выпила почти все принесенное Сарой вино, мрачно поглядывая на сестру. Фабиан, хорошо знавший покойного, попытался представить его в роли преступника или беглеца, но не преуспел. Такой решительный, властный, всегда контролировавший ситуацию человек…

— А Урсула? — спросил он.

— Что — Урсула? — Хоуп допила вино. — Она ничего не знала, и знать не могла. Кто-нибудь откроет еще бутылку?

Поскольку Фабиан готовил и накрывал на стол, теперь он из принципа не двинулся с места.

— Конечно, все произошло задолго до свадьбы, но нельзя же заведомо считать, что Урсуле ничего не известно.

— Я хотела ее спросить, — сказала Сара. — Вчера вечером я позвонила ей и готова была спросить, чуть с языка не сорвалось.

— Вот так, в лоб?

— Нет, нет. Конечно нет. Я собиралась намекнуть, не подумывал ли папа когда-нибудь сменить имя.

— «Подумывал» — это мне нравится, — фыркнул Фабиан.

— А мне — нет! — возмутилась Хоуп. — Это все отвратительно! Отвратительно!

Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, и направилась на поиски очередной бутылки.

— Спагетти великолепны, — похвалила Сара. — Ты отличный повар, Фабиан!

— Кому-то приходится готовить, — усмехнулся он.

— Не знаю, что делать. Просто ума не приложу. Не могу же я написать биографию человека, если не известно, как его звали на самом деле. Знаешь, мне просто плохо становится, как подумаю. Словно я внутри совсем пустая. Это ведь и нас касается, правда? Если папа был кем-то другим, то кто же тогда мы? Какое мы должны носить имя?

— Кэндлесс, — решительно ответил ей Фабиан. — Подумай сама: у многих людей родители носили иностранные фамилии, скажем польские, их и произнести-то невозможно, приходилось менять. Эти люди не сомневаются в том, как их зовут, они носят те фамилии, которые выбрали отцы.

Вернулась Хоуп с бутылкой и штопором, водрузила их на стол:

— У меня сил не хватит открыть. Совсем ослабела.

— Давай я, — вызвалась Сара.

— Лучше брось эту затею с биографией. Я все думала, пока возилась на кухне. Папочка не хотел бы, чтобы мы узнали его прошлое, иначе не стал бы менять фамилию. Остановись, пока не поздно. Позвони Постлю и скажи, что это слишком для тебя мучительно. Пусть все останется как есть, и со временем… Со временем нам, наверное, удастся забыть.

— Ты сможешь забыть об этом, Хоуп?

Хоуп промолчала и жадно схватила стакан, который Сара наполнила вином.

— Я еще кое-что сделала, — почти смущенно призналась Сара. — Я перепроверила и выяснила: папа не учился в Тринити. А если учился, то под другим именем, прежде чем стал Джеральдом Кэндлессом. И потом, ты читала письмо в «Таймс»? От того человека, Дрориджа, который издает журнал про марки? Я сначала не поверила, но теперь вижу, что он прав: папа не работал в «Уолтамстоу Геральд».

— И что с того? Провинциальная газетенка. Зато он работал в «Вестерн Морнинг Ньюс».

— Может быть, — кивнула Сара. — Скорее всего. Я напишу им, спрошу, осталась ли запись. Прошло сорок пять лет. Насколько я понимаю, мы ничего не знаем о папе — где он был, что делал, пока ему не исполнилось двадцать пять лет.

— Значит, он что-то сделал, — пробормотал Фабиан.

— В каком смысле?

— В смысле — сделал что-то не то.

9

Некоторые люди жалуются на плохую память; в плохом вкусе не сознается никто.

«Пурпур Кассия»

Такую же фразу Джеральд произнес тридцать пять лет назад. Дословно:

— Мне бы хотелось пригласить вас на ужин, Урсула.