Черный мустангер

Лагерь семинолов занимал глубокую впадину в самой чаще громадного леса, носившего название Кросс-Тимберс. Впадина эта с трех сторон была окружена низкорослой растительностью местной флоры. Низкорослые дубы, черный терновник, достигавший едва двенадцати футов в высоту, и всевозможные виды растущих в этих местах колючих кустарниковых растений окружали эту впадину непроницаемой живой изгородью, сквозь которую мог пробраться только человек, вооруженный топором.

В этой впадине, площадью приблизительно в один гектар, служившей лагерем для индейцев, стояло от пятидесяти до шестидесяти вигвамов.

Вигвам вождя прежде всего отличался от всех остальных тем, что перед входом в него был врыт в землю большой шест с прикрепленными к нему скальпами убитых врагов; среди этих трофеев немало было скальпов с длинными белокурыми волосами, снятых с бледнолицых женщин.

Этот вигвам был гораздо больших размеров, чем все остальные; в нем жило с десяток сквау, или индейских женщин, среди которых были лица даже и очень красивые. Потому что племя семинолов славится правильностью черт и красотою среди многочисленных племен краснокожих Северной Америки.

Большинство из этих женщин сидело или лежало перед входом в хижину. Одни из них кормили грудных детей, а другие следили за игравшими невдалеке на траве детьми более старшего возраста.

В лагере, по-видимому, остались только женщины и дети, а воины, вероятно, отправились в какую-нибудь экспедицию или на охоту. Кое-где виднелись лошади, привязанные к вбитым в землю кольям и спокойно пощипывавшие густую сочную траву. Вдруг послышался крик, возвещавший возвращение вождя, и в ту же минуту толпа мальчишек устремилась к возвращавшимся. Впереди отряда краснокожих, размахивавших копьями и издававших победные крики, скакал вождь, перед которым лежала перекинутая через спину лошади какая-то бесформенная масса, завернутая в одеяло.

Тигровый Хвост подскакал к своему вигваму, спрыгнул с лошади, снял с нее тюк, по формам похожий на связанного человека, и без всякой церемонии бросил его на землю.

При этом одеяло распахнулось, и стало ясно видно, что в нем был и в самом деле человек, бледнолицый пленник, одетый в костюм из синей бумажной материи, какие носит большинство креолов в Луизиане.

Вслед за вождем к его вигваму подскакал еще один всадник. Это был Черный Мустангер.

Он сидел верхом на взятом из корраля чудном мустанге, которого испанский мундштук заставлял стоять смирно, пока всадник, слегка похлопывая хлыстом по вздымавшимся бокам лошади, говорил Тигровому Хвосту:

- Теперь мне следует сейчас же расстаться с вами. Стерегите хорошенько пленника, вам за него заплатят большой выкуп. Только помните, он даже и подозревать не должен, что я вам друг. Если это случится, тогда все дело будет проиграно. Я и в корраль-то еду сию минуту исключительно затем, чтобы отвратить от себя всякое подозрение. Надеюсь, что мои товарищи не догадаются о том, какое я принимал участие в этом деле. Все остальное должно быть сделано сегодня же ночью, раньше, чем будет достроен блокгауз. Прощайте, я постараюсь пробраться незаметно лесом.

- Хорошо, - сказал вождь, - мои воины будут ждать вас в назначенном месте.

Лебар повернул лошадь, дал ей шпоры и галопом поскакал к выезду из впадины, где помещался лагерь семинолов. Здесь он свернул на одну из разветвлявшихся в разные стороны тропинок, прорубленных краснокожими в чаще на тот случай, если бы им понадобилось спасаться бегством при внезапном нападении на их лагерь такого числа врагов, с которыми они не смогли бы справиться. Тропинки эти проложены были так искусно и так хорошо замаскированы, что их могли бы обнаружить только опытные глаза посвященных.

Лебар, по-видимому, прекрасно знал эту дорогу, потому что ни на одну минуту не задумывался о том, какую именно из тропинок ему лучше выбрать. Мало того, он заставил даже свою лошадь идти галопом по этой узкой, извилистой тропинке, где ей часто приходилось грудью прокладывать себе дорогу сквозь быстро разраставшуюся чащу кустарников и переплетавшие их лианы.

Он ехал так быстро, что через десять минут выбрался уже на опушку Кросс-Тимберса. Оттуда ему оставалось уже не больше мили до видневшегося впереди корраля, где его оставили стеречь пойманных мустангов его товарищи по охоте, отправляясь к полковнику Магоффину.

Одного взгляда было достаточно для него, чтобы убедиться, что в коррале за время его отсутствия не случилось ничего особенного; и он, пустив лошадь в карьер, через две минуты был уже у ворот палисада.

Здесь он, натянув поводья, с такой силой ударил лошадь хлыстом, что бедное животное заржало от боли и поднялось на задние ноги, точно собираясь опрокинуться на спину и придавить собой безжалостного мучителя, но всадник в ту же минуту отпустил поводья и, приподнявшись на стременах, слегка наклонился вперед; лошадь сделала скачок, перелетела через загородку и упала на колени.