Черный нал

Старик всегда считал, что эти твари принадлежат другой реальности, иному миру шепотов и писков. Должно быть, и там у них случилась непогода, на их шелестящем уровне. И вот все и собрались в этом теплом гостеприимном доме. Прежде мышей, примерно за год, появился сверчок. Откуда он и зачем здесь, на границе полярного круга? Для Старика это был еще один знак. Нечто вроде вестей с родины. Сверчок пел как цикада. Он разливался в трелях, импровизировал, и за совершенно явственные синкопы Старик возненавидел его. Все же это был призрак. Первый из призраков. И вот опостылевших песен сверчка не стало, а появились мыши. Может быть, они сожрали его. Может быть, он сам ушел, например в котельную, или уснул до весны.

И тогда для Старика начались дни, похожие на серое бремя, и до мозжечка прокушенные ночи. Скрипели половицы под пассажирами в серых и коричневых халатах. Две популяции мышей уживались у него в доме. И будто само время, хвостатое и писклявое, с маленькими острыми зубами, поднималось на ночных лифтах и транспортерных лентах в его комнату.

“Чем я прогневил Бога?” — спрашивал Старик себя. “А зачем ты про Бога вспомнил, — отвечал он сам себе, — атеист, рисковых дел мастер, может быть и выполнявший божеское дело, но не подозревавший этого или не веривший. Где тот неподкупный арбитр, тот судья, что рассудит? Я пресмыкаюсь, забыв про закон, по которому мертвое озеро, охрана, тайга — лишь химера. Хочешь уйти — уходи. Но Старик продолжал жить в доме с кафельной ванной, комфортабельной кухней и вечно полным холодильником. Пришедший сюда, как на конспиративную квартиру, отсидеться ненадолго. Потому что оказались проваленными явки, перепутанными пароли, забытыми клички.

Однажды ночью, босиком ступая по полу, чтобы, спуститься вниз, на кухню, выпить воды, он наступил на мышь… Тогда он взялся за оружие. Еще тогда, когда праздновались в части дни рождения, регулярно и весело, капитан Путилин подарил Старику совершенно ненужную ему вещь — ружье для подводной охоты. Стрелка на тонком, очень прочном шнуре легко пробивала двухдюймовую доску. Ружье испытали тогда же. Под гогот и команды (“заряжай”, “цель”, “поправка на влажность”, “поправка на вращение Земли”, “расчет в укрытие”, “первая готовность”, “вторая”, “пуск”) Старик всадил с первой попытки блестящее широкое жало в сиденье табурета и раскроил его пополам. Веселье приутихло. Пружина оказалась слишком мощной.