Черный оазис

Где-то совсем близко треснула ветка, и Он снова насторожился. Там что-то было, в этом тумане, какая-то громадная тень мелькнула между деревьев. Воцарилась гнетущая тишина. Вдалеке снова раздались чавкающие звуки, но на этот раз они не смолкали, постепенно становясь все громче. На какое-то мгновение Ему вдруг показалось, что он вспомнил, что именно является источником этих звуков. Но Он не смог зацепиться за это воспоминание, как ни старался, и оно тут же улетучилось из его сознания. Кто же так уверенно шел к нему и вот-вот появится из тумана?

В этот момент, несмотря на одурманивающее пекло, по Его спине пробежал холодок, холодок страха. Он приник к стволу дерева и сполз по нему вниз, сжавшись в маленький беззащитный комочек. Хлюпающие шаги раздавались уже в нескольких метрах, когда снова стало тихо. Кто-то стоял с той стороны дерева. Но кто ?

Одно Он знал точно — туда ни в коем случае нельзя смотреть! Обхватив голову руками и до боли сомкнув веки, Он начал дрожать. Его трясло, словно испепеляющий зной внезапно сменился леденящей стужей. Так Он просидел очень долго, пока не почувствовал, что мышцы затекли. Ему захотелось вскочить и броситься прочь, расцарапывая в кровь лицо ветками, но вместо этого Он еще сильнее пригнулся к болотной жиже. Запах, исходящий от нее, вдруг отрезвил Его. «Там же ничего нет!» — эта уверенность крепла в Нем с каждой секундой. Дрожь прошла, и вновь стало невыносимо жарко. Он погрузил руки в воду и медленно на четвереньках обполз дерево. Кроме Него здесь действительно больше никого не было. Пот начал заливать глаза, и Он вдруг заметил, что вода под ногами кипит…

Горин проснулся и какое-то время глядел в окно, из которого в палату проникал багровый свет заходящего солнца. Прошло не меньше минуты, прежде чем он обнаружил, что лежит, напрягшись, словно перед прыжком, и сжимает мертвой хваткой край одеяла. Расслабившись, Артем сел в кровати. Все тело его горело, подушка и простыня были мокрыми. Он встал, подошел к бутылке с минеральной водой и припал к ее горлышку. Вода была теплой и давно выдохшейся, но сейчас казалось, что нет на свете ничего вкуснее. Артем жадно высасывал минералку, создавая разрежение в бутылке, затем с хлопающим звуком оторвал ее ото рта и вылил остатки себе на голову. Только сейчас до него дошло, что тросточка ему больше не нужна…

Еще через несколько дней Артем уже самостоятельно ходил в столовую, бегал по утрам в больничном сквере, от души жал штангу в гимнастическом зале и, словно подросток, возбуждался от вида голых коленок медсестры, время от времени мелькавших в разрезе ее халата. Выписке препятствовали лишь боли в руках, ногах и голове, регулярно дававшие о себе знать. Доктор обещал, что скоро все пройдет, но это «скоро» все никак не наступало, поэтому Горину практически ежедневно кололи обезболивающее.