Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов

— Не понимать — это не в упрек никому. Хуже, когда не хотят понять, много хуже… — Рагнар вспомнил Тунни Молотобойца. — А что до этого, так я объясню тебе проще. На тех, кто ушел, мне плевать, пусть хоть смрадная великанша Хель глотает их не пережевывая. Я приказал отпустить их, чтобы те, кто остался в гарде, понимали, что у них есть выбор… — Рагнар замолчал, глядя на приземистого, длиннорукого скальда сверху вниз. Подбирал слова в уме, пытаясь все объяснить побратиму. — Ты знаешь, я долго думал, как нужно править в здешних местах, — продолжил он, открывая сокровенные мысли. — Долго думал… В земле фиордов быть ярлом просто, там все течет по установленному укладу. В набеге морские конунги тоже знают, когда они могут приказывать, а когда должны выслушать голос дружины. Законы викинга установлены еще самим Одином, Отцом Побед. А тут — дело новое, стать князем в чужих угодьях, над людьми, что почитают других богов, такого не было еще ни с одним ярлом, известным мне…

Якоб-скальд кивнул, подтверждая, что он тоже не помнит такого. Слушал внимательно. Перекошенное шрамом лицо, как обычно, усмехалось слегка, но глаза у скальда были серьезными. Дело новое, кто бы спорил. Пожалуй, только Рагнар Однорукий, с его изворотливым, как у Локи, умом, может осилить это. Над другим, затеявшим такое, скальд первый бы посмеялся…

— Так вот… Думал я о силе здешних князей и пришел к тому, что не только силой правят они своими угодьями. Почему здешние племена терпят над собой князей и платят им дань?

Якоб внимательно слушал. Действительно, почему?

— Так вот… Здешние люди погрязли в раздорах и дрязгах между собой, каждый род тянет кусок в свою сторону, и от этого у них бесконечные свары. Дикие, конечно… А князь — это не только ратная сила, это еще и судья, к которому можно идти и жалобиться. Вот и пусть здешние люди видят во мне такого же князя, каким был Добруж, одним только страхом будет тяжело с ними справиться… Прав я, как полагаешь?

— Конунг Рагнар далеко видит, обо всем успевает подумать! — Якоб, повысив голос при восхвалении, восхищенно прищелкнул языком. Понял наконец.

— Да, о чем я хотел с тобой говорить… — вспомнил Однорукий.

— О чем, конунг?

— Через несколько дней Тунни Молотобоец уходит домой. Ты возьмешь драккар «Медведь», возьмешь столько гребцов, сколько нужно, погрузишь на него самое ценное из моей доли добычи и тоже уйдешь вместе с ним. Слушай дальше… Вернувшись домой, ты закажешь у мастеров еще пять… нет, лучше шесть новых драккаров. Я напишу жене, пусть она отсыплет тебе серебра из сокровищницы фиорда. Серебра не жалей, сейчас не до этого… Да, за зиму их построят, по весне ты их снарядишь, наберешь на румы гребцов и приведешь сюда. Мне здесь понадобится большая сила.

Якоб озадаченно крякнул и опять принялся чесать нос. Подумал, прежде чем отвечать.

— Хорошо, я сделаю, — сказал он. — Только как я поведу дружину, я же не ярл?

— Дружину поведет мой сын Рорик, он будет конунгом, — ответил Рагнар. — Мальчишка перерос уже одиннадцатую зиму, пора ему хлебнуть соленой воды и вдохнуть дальних ветров. А ты, мой побратим, будешь при нем наставником и дядькой. Передашь, пусть слушается тебя, как меня бы слушался!

— Ладно, сделаю… — Скальд, было видно, озаботился уже всерьез. Сразу начал прикидывать, какие распоряжения отдать, чтобы быстрее все подготовить к походу. — Да, — спросил он вдруг, — а что ты будешь делать с Харальдом Резвым?

— А что с Харальдом?

— Ярл тоже заявляет претензию на княжий стол. Ты знаешь, он имеет на это право по нашим обычаям. Об этом все сейчас говорят. Воины гадают, как вы будете решать между собой этот спор. Или он тоже станет князем, вместе с тобой?

— На княжьем столе нет места для двух владетелей… Пусть заявляет, — ответил Рагнар, отмахнувшись, словно прогоняя муху.

— Ты убьешь его? — догадался Якоб.

Глядя с высоты башни на заходящее, краснеющее за кромкой деревьев солнце, Рагнар Однорукий молча кивнул, передернув широкими, как щит, плечами…

13

Двое оставшихся в живых дружинников откололись от князя Добружа на второй день пути. Долго мялись, шушукались за спиной, потом решились, напрямик объявили князю, что уходят.

Куда, зачем?

А куда и зачем они идут все дальше и дальше в северную пустыню?

Князь не стал их удерживать. Он и сам теперь не знал, куда и зачем. Теперь точно не знал. Просто шел.

Провожая взглядом уходящих дружинников, он долго смотрел им вслед…

Мысли князя текли лениво, почти равнодушно, словно не о себе думал. Временами он даже сам удивлялся собственному равнодушию. Был почет, слава была и власть, а теперь вот ничего нет. И не жалко. Самое удивительное, что не жалко ни капли…

Что дальше суждено ему — одни боги ведают. Простят ли они многие его провинности, оправдают ли его княжье достоинство, возьмут ли духом в светлый, прохладный Ирий? Или гореть, мучиться в подземных владениях ксаря Кощея? Вот от этого все сжимается внутри, как подумаешь! Остального не жалко…

Скоро увидит…