Черный охотник

— Мой живот! — ответил Эпсиба, положив обе руки на свое весьма внушительное брюшко. — Мой живот совершенно сморщился, как ты и сама можешь видеть. Мой желудок до того ввалился, что стал давить на позвоночник! Он ссохся и сократился до размеров женского желудка! Он стал меньше, тоньше, уже, слабее от недостатка пищи. И если мне не дадут покушать в самом непродолжительном времени…

Он не успел закончить, так как Катерина снова обвила его шею руками и прижала его голову к своей груди.

— Славный старый Эп! — воскликнула она. — Голодный! Вечно голодный и таким останется до гробовой доски. Мы скоро сядем ужинать, — как только мне удастся развести огонь в очаге. О, как я счастлива, что ты вернулся!

— И я тоже, — сказал Анри Бюлэн, которому удалось наконец вставить слово.

Джимс, не произнеся ни звука, тянул за руку своего бродягу дядюшку, казавшегося ему величайшим героем в мире, и в конце концов он увлек его с собой, чтобы вместе с ним идти назад за ружьем.

Когда они удалились, тень тревоги мелькнула на сиявшем до того лице Катерины.

— Ты бы хорошенько присматривал за Джимсом до поры до времени, Анри, — сказала она. — Ты ведь знаешь, Эпсиба исключительно неблагоразумный и беспечный человек. Он весь полон глупых проделок, которые по душе мальчикам и которых я боюсь из-за Джимса.

Но Анри Бюлэн только ухмыльнулся в ответ на слова жены, так как, по его мнению, надо считать себя счастливым, имея возможность кой-чему научиться от Эпсибы Адамса.

Внезапно Катерина заметила, что из огромной трубы, сложенной из камней, вьется к небу струйка дыма.

— Не иначе как Эпсиба уже развел огонь в очаге, — сказала она.

И когда Бюлэны вошли через двухстворчатую дверь кухни, они, к великому удовольствию своему, увидели, что в очаге пылают две большие колоды, а под ними багрово рдеет груда липовых угольев. Анри потратил целый месяц на постройку очага, лучше которого не найти было ни в одной сеньории вдоль реки Ришелье.

Эпсиба не только успел развести огонь. С огромного крюка, вделанного в толстую дубовую перекладину футах в семи над огнем, свисал огромный олений окорок, с которого шипя стекал жир. Стоило лишь чуть дернуть крепкий пеньковый канат, чтобы жаркое само начало поворачиваться в течение минуты-двух, благодаря чему оно ровно подрумянивалось со всех сторон.

Руководимая чувством хозяйки, Катерина не преминула слегка дернуть канат, прежде чем сняла с себя накидку и капор и наспех поправила волосы перед зеркалом, висевшим на стене. А потом она посмотрела на стол, накрытый руками Эпсибы, и слезы затуманили ей глаза. Анри прекрасно знал, как учащенно бьется ее сердце, когда он взял обе ее руки в свои. Два года прошло с тех пор, как она в последний раз видела брата, единственного близкого ей по крови человека на всем белом свете. Каждый раз, когда Эпсиба являлся в дом сестры, он давал торжественное обещание, клялся, что теперь-то он навсегда останется с ними.

Но в один прекрасный день или в темную ночь он исчезал со всеми своими пожитками, и никто больше не видел его и не слышал о нем в течение продолжительного времени. Проходило месяцев шесть, год, а то и больше, как в данном случае, например, раньше чем он снова появлялся… и снова давал клятву остаться навсегда. Через несколько дней он исчезал, как и раньше.

Каждый раз, однако, он приносил на своих плечах огромный тюк, точно искупительную жертву; дележка содержимого этого тюка была для Джимса одним из величайших событий в его жизни, а отчасти также и для Катерины. Но сейчас, когда Джимс шагал рядом со своим героем, ему даже не приходила в голову мысль об этом тюке. Он был счастлив одним сознанием, что этот человек находится возле него, и, взяв с него клятву свято хранить секрет, он, не медля ни минуты, рассказал ему про ненавистного соперника.

Эпсиба Адамс обратил внимание на то, как судорожно сжимали пальцы Джимса его руку во время этого повествования, от него не укрылась дрожь в голосе мальчика. Усевшись на мешок с мукой, все еще остававшийся на земле, он путем осторожных расспросов выведал у племянника все то, что тот хотел было скрыть от него. Когда вторично прозвучал рог Анри Бюлэна, призывавший всех к трапезе, оба поднялись на ноги. Эпсиба взвалил на плечи мешок, и его круглое румяное лицо походило на ласково ухмыляющуюся, полную обещаний луну.