Черный орден СС. История охранных отрядов

Когда Мелитта захотела лично изложить Гиммлеру свои идеи, он уклонился от встречи, забаррикадировавшись, как обычно, приказами фюрера. Секретарь рейхсфюрера СС Рудольф Брандт написал фрау Видерман по его заданию нижеследующее: «Я не хочу вдаваться в подробности. Могу лишь сообщить вам, что фюрером по вопросам, связанным с Власовым, даны мне четкие указания».

Вопрос о власовском движении мог бы заглохнуть совсем, если бы не штандартенфюрер СС Гюнтер д’Альквен, начальник службы военных корреспондентов, который постепенно, шаг за шагом, применяя шоковую терапию и хитрость, оказывал на Гиммлера определенное воздействие, отдаляя его от антирусского образа мышления фюрера. Во время совместного полета на фронт в сентябре 1943 года Гиммлер показал ему брошюру «Недочеловек». Д’Альквен, немного подумав, выругался. «Брошюра эта – полнейшая чепуха, – сказал он. – Наши солдаты на фронте не знают ни сна, ни отдыха. Можете мне поверить, что, увидя такую брошюру, они зададут простейший вопрос: противник дает нам здорово прикурить, у него танки получше наших, он здорово разбирается в вопросах тактики и стратегии. И что же, это все – „недочеловеки“? Тогда мы – плохие сверхчеловеки! Эти так называемые недочеловеки творят чудеса, принося величайшие жертвы во имя своей страны и проявляя невиданную сплоченность».

Гиммлер даже отпрянул от неожиданности и произнес:

«Что это за тон?»

«Это тот тон, рейхсфюрер, который я теперь постоянно слышу от наших солдат, – ответил д’Альквен. – После двух лет войны с противостоящим противником мы не можем более оперировать подобными теориями».

Гиммлер с недовольством прервал разговор. Слова шеф-пропагандиста, однако, не давали ему покоя, и он через несколько дней вызвал его к себе. В новой беседе рейхсфюрер СС уполномочил д’Альквена вести на фронте психологическую обработку частей советской армии совместно с представителями власовского движения. Естественно, только в рамках, разрешенных Гитлером, то есть обещая перебежчикам вступление в русскую освободительную армию, которой не было и не будет.

Д’Альквен не стал высказывать своих сомнений и приступил к работе. На участке корпуса другого критика догмы о «недочеловеках», обергруппенфюрера СС Штайнера, д’Альквен начал операцию «Зимняя сказка» – первую из многих пропагандистских акций, преследовавших цель склонить советских солдат к переходу на сторону немцев. Эта операция наилучшим образом воздействовала и на идеологию Гиммлера. Привлекая к ней все большее число приверженцев Власова, д’Альквен в конце концов уговорил своего шефа протянуть руку самому Власову. Если в октябре 1943 года рейхсфюрер СС называл его «одним из опаснейших большевиков», то теперь он разрешил ему сформировать две русские дивизии, сказав при этом: «Желаю вам полного успеха в интересах нашего общего дела».

Хотя Гиммлер никогда не смог освободиться от страха, что фюрер не простит ему заигрывания с русским националистом Власовым, союз СС с бывшим советским генералом казался ему якорем спасения – последней иллюзией возможности изменения немецкой восточной политики. Ряд памятных записок свидетельствует о том, что критики гитлеровской захватнической политики видели только в СС реальный инструмент возможных реформ.

Мелитта Видерман заявила о себе снова, написав рейхсфюреру СС:

«Темп развития власовской акции не имеет ничего общего с методами авторитарного государства. Это – темп отсутствия решительности и упущенных возможностей».

Группенфюрер СС фон Готтберг, протектор Белоруссии, также был разочарован. «Напоминаю, – сообщал он, – что еще с зимы 1941/42 года я неоднократно указывал, как устно, так и письменно, на необходимость изменения основных наших мероприятий. По моему глубокому убеждению, в характере восточных народов заложен интерес в основном к реалиям настоящего. А предпосылки к благополучному окончанию войны тогда были как никогда благоприятными именно для нас».

Наиболее остро критиковал немецкую оккупационную политику генеральный комиссар Крыма Альфред Фрауэнфельд. При этом он использовал столь резкие выражения, что впоследствии нюрнбергский обвинитель Роберт Кемпнер, прочитав его записки, воскликнул с удивлением: «То, что вы написали, просто поразительно».

Фрауэнфельд усматривал в оккупационной политике венец неправильного отношения к местному населению, которое с восторгом встречало немцев как освободителей, а через год стало уходить к партизанам в леса и болота, что оказало негативное влияние на ход событий на Востоке. Он, в частности, оценивал происходившее следующим образом:

«Курс на беспощадную жестокость… методы, применявшиеся в прошлых столетиях к цветным народам – рабам… издевательское отношение к малейшим проявлениям благоразумия… отсутствие даже инстинктивного понимания того, как следует относиться к другим народам… апогей ослепленности – все это показывает, что лица, старающиеся выглядеть внешне сверхчеловеками, на самом деле являются обыкновенными филистерами и заурядными людьми».