Черный отряд. Тени сгущаются

— Ильмо, — попросил я, не отрываясь от просмотра и сортировки бумаг, — пошарил бы ты вокруг, вдруг отыщется что-нибудь еще. Она могла кое-что спрятать.

— Пусть этим займутся Одноглазый, Гоблин и Молчун, — предложил Ворон. — У них больше шансов что-либо отыскать.

Капитан одобрил его предложение и повернулся к Лейтенанту:

— Всю суету в лагере прекратить. Карп, вы с Леденцом начинайте готовить людей к маршу. Фитиль, удвоить патрули по периметру.

— Почему? — спросил Леденец.

— Ты ведь не хочешь оказаться здесь, когда вернется Шепот, верно? Гоблин, иди сюда. Свяжись с Душеловом. Эти новости пойдут наверх. Немедленно.

Гоблин скорчил жуткую рожу, потом уселся в углу и принялся бормотать себе под нос. Это было тихое скромное колдовство — для начала.

— Костоправ, — гаркнул Капитан, — вы с Вороном, когда закончите, упакуйте документы. Прихватим их с собой.

— Я бы приберег самые ценные для Душелова, — сказал я. — Если мы хотим извлечь из них какую-то пользу, то некоторые потребуют немедленного внимания. Я хочу сказать, что кое-что необходимо сделать быстрее, чем Шепот сумеет что-либо предпринять, узнав о захвате своих бумаг.

— Верно, — согласился Капитан. — Я пришлю вам фургон. И не теряйте зря времени. — Он вышел.

В доносящихся с улицы воплях послышался ужас. Я вытянул онемевшие ноги, встал и подошел к двери. Солдаты сгоняли пленных мятежников на их прежний плац. Пленники ощутили наше внезапное стремление смыться и решили, что им суждено умереть за несколько минут до того, как подоспеют свои.

Покачивая головой, я вернулся к бумагам. Ворон устремил на меня взгляд, возможно, означавший, что он разделяет мою боль. С другой стороны, не исключено, что он осуждал мою слабость. Трудно сказать наверняка, когда имеешь дело с Вороном.

В дверь протиснулся Одноглазый, протопал к нам и вывалил на пол охапку свертков, обернутых промасленной кожей. К ней еще липли влажные комочки земли.

— Ты оказался прав. Мы откопали это за ее домиком.

Гоблин издал долгий пронзительный вопль, леденящий душу не меньше совиного крика в полуночном лесу. Одноглазый тут же бросился к нему. В такие моменты я начинаю сомневаться в искренности их вражды.

— Он в Башне, — простонал Гоблин. — Он с Госпожой. Я вижу Ее его глазами… его глазами… его глазами… Мрак! О Боже, мрак! Нет! О Боже, нет! — То был вопль неприкрытого ужаса, который тут же стих до шепота: — Око. Я вижу Око. Оно смотрит прямо сквозь меня.

Мы с Вороном обменялись хмурыми взглядами и пожали плечами. Никто из нас не понял, о чем он бормочет. Теперь Гоблин говорил так, словно впал в детство:

— Пусть она перестанет на меня смотреть. Пусть перестанет. Я буду себя хорошо вести. Пусть отведет взгляд.

— Успокойся, — бормотал Одноглазый, стоя на коленях возле Гоблина. — Все хорошо. Это не настоящее. Все будет хорошо.

Мы с Вороном переглянулись. Ворон повернулся к Душечке и зажестикулировал.

— Я посылаю ее за Капитаном, — пояснил он.

Душечка неохотно вышла. Ворон взял из кучи очередной лист и стал читать. Этот Ворон холоден как камень.

Гоблин еще немного повопил, потом затих, словно умер. Я резко обернулся к нему. Одноглазый поднял руку, показывая, что моя помощь не требуется. Гоблин завершил прием послания.

Гоблин медленно расслабился, с его лица сошло выражение ужаса, щеки порозовели. Я опустился на колени, пощупал артерию на его шее. Сердце колотилось, но пульс постепенно замедлялся.

— Удивляюсь, как он на сей раз не умер, — заметил я. — Ему когда-нибудь уже было настолько плохо?

— Нет. — Одноглазый выпустил запястье Гоблина. — Но в следующий раз его лучше заменить.

— А это прогрессирующее? — Мое ремесло в чем-то граничит с их приемами, но лишь отчасти.

— Нет. Некоторое время нам придется поддерживать его уверенность в себе. Похоже, он нарвался на Душелова, когда тот находился в Башне. Думаю, такое приключение кого угодно сведет с ума.

— Выходит, Душелов был у Госпожи, — выдохнул я, не в силах скрыть возбуждение.

Гоблин видел помещения Башни! Он мог даже увидеть Госпожу! Только Десять Взятых входят в Башню и выходят из нее. Воображение людей описывает интерьер Башни в бессчетных зловещих подробностях. Но все это лишь плоды фантазии, а у меня есть живой свидетель!

— Оставь его на время в покое, Костоправ. Он все тебе расскажет, когда придет в себя, — твердо остановил меня Одноглазый.

Они подсмеиваются над моими фантазиями и говорят мне в лицо, что я влюбился в призрака. Возможно, они правы. Иногда мой интерес к Госпоже пугает даже меня, потому что становится очень похож на навязчивую идею.

Ненадолго я даже позабыл о своих обязанностях, и Гоблин перестал для меня быть человеком, братом и старым другом, превратившись в источник информации. Затем, устыдившись, я вернулся к документам.

Целеустремленная Душечка притащила за руку удивленного Капитана.

— А, понял. Он установил контакт, — догадался Капитан, всматриваясь в Гоблина. — Он уже что-нибудь сказал? Нет? Разбуди его, Одноглазый.

Одноглазый начал было протестовать, затем передумал и тихо потряс Гоблина. Тот не пробуждался — его сон по глубине приближался к трансу.