Черный пасодобль

В кухню, хрустя подошвами по битому стеклу и рассыпанной гречке с пшеном, поднимая мучную пыль, вошла Надя. В руках у нее была чудом сохранившаяся маленькая, в кожаном переплете записная книжка.

– Вот, нашла. Сюда он записывал своих клиентов. Может, здесь найдется что-нибудь интересное…

11

Ее звали Моника, как Монику Беллуччи, она и была похожа на эту голливудскую актрису, такая же стройная, с пышной грудью и тонкой талией, черными волосами и чувственным, будто созданным для поцелуев ртом. Голос у нее был слегка прокуренный, но все равно нежный, заставляющий его сердце биться сильнее, когда он слышал его. Она хотела принадлежать ему, он знал это, только в своих чувствах к ней запутался. Вот если бы он смог вместе с ней перенестись в другой мир, в тот, откуда он выпал случайно, как птенец из гнезда, подхваченный сильным ураганом. Но из долгих разговоров с ней он понял, что она никогда не покинет свой дом, свои розы и лилии, свое озеро и великое множество птиц, без которых не представляла себе жизни.

Она жила на берегу волшебного, охраняемого недремлющим оком ЮНЕСКО озера, и его воды наполняли ее женской силой. Он ревновал ее к этому озеру, Серебряному озеру с отраженными в нем облаками и голубым небом, ярким солнцем или низкими сияющими звездами. Она казалась феей этого озера, и это при том, что он знал и о другой ее жизни, отличной от этой, которая убивала всю прелесть, всю поэзию и красоту ее отношений с озером. Он знал, что у Моники есть земля в сотне километров от озера, на которой выращивали пшеницу и подсолнечник. Кроме этого, целая армия безработных в поте лица трудилась на ее плантации табака. Все эти земли и результат труда людей давали возможность Монике жить безбедно, позволяли ей много путешествовать, делали ее свободной. Возможно, все это и сформировало ее царственную походку, беззаботную улыбку и наполняло уверенностью в том, что она возьмет от этой жизни все, что пожелает, сделает своей добычей даже его, русского туриста, по трагической случайности оказавшегося в ее доме.

Память частично вернулась к нему однажды утром, когда он, еще не открыв глаза и лишь вдыхая крепкий и какой-то опасный аромат, понял, кто он и откуда. Теперь он не был Иваном, это имя придумала ему Моника. Он вспомнил, что его зовут Виталий и что у него, оказывается, есть и своя жизнь. Что в начале июля он прилетел в Варну на самолете, что его и еще несколько человек встретили в аэропорту и привезли в отель, где поселили в уютном одноместном номере с окном, из которого открывался вид на море. Он даже вспомнил название отеля – «Гларус». Гларусы – это такие огромные чайки, которые кружили над отелем и которых Виталий, завтракая на террасе гостиничного ресторана, подкармливал булочками и сыром. Вспомнил он и девушку из соседнего отеля «Голубая лагуна», ее звали Лера, Валерия. Красивая, черноглазая, с порывистыми движениями, улыбчивая, милая. Она не позволяла ему приблизиться к себе настолько, насколько ему хотелось бы, хотя кокетничала напропалую, хохотала, заигрывала с ним, дразнила…

Он не мог расспросить о ней Монику, понимал, что ей это может не понравиться, ведь Моника почти что заявила свои права на него.

Свое пребывание в больнице он помнил смутно. Головокружение и острое чувство голода. Еще боль по всему телу, словно по его венам пустили маленькие иглы, которые кололи его изнутри, выпуская кровь. Он был тогда очень слаб. И это Моника привезла его к себе, сказала, смеясь, доктору Тодорову, что он, Виталий, вовсе не человек, а превратившийся в человека пеликан. Он не мог понять, почему она говорит о нем как о пеликане. И только недавно она напомнила ему, что его нашли на озере, в густых зарослях тростника, рядом с пеликанами, без чувств, без памяти, умирающего.

Сейчас, когда прошло столько времени, он вдруг понял, что не особенно-то Моника и хотела, чтобы он что-то вспомнил. Ей нравилось ухаживать за ним – беспамятным, беззащитным, без имени и фамилии, адреса и прошлого. Ее интересовало только его настоящее и будущее.

– Меня зовут Виталий Колосов, я живу в России и вспомнил свой адрес… – сказал он ей дрожащим от волнения голосом и увидел, как улыбка сошла с ее нежного лица. Моника с силой раздавила в пепельнице тонкую сигарету.

– А как на озере оказался? Кто тебя туда привез, помнишь? – спросила она на плохом русском.

Нет, этого он как раз не помнил, и Моника снова засияла улыбкой.

– Думаю, мне надо сообщить об этом в консульство… – неуверенным голосом проговорил он. – У меня могут быть неприятности.

– Конечно, сообщим.

– Моника, я очень благодарен тебе за все, но мне пора возвращаться домой…

Завтракали, как и прежде, на террасе. Свежайшая белоснежная брынза, тосты, теплая баница – слоеный пирог с брынзой, абрикосы и кофе. Моника курила, сосредоточенно глядя на раскинувшееся вдали, поблескивающее на утреннем солнце озеро.

– Мы можем заключить брак, Иван.

– Меня зовут Виталий.