Черный пассажир ‒ ритуальная чаша

— Итак, — зычный голос Паши-краба прервал такие милые душе Смагина воспоминания, — я вижу добровольцев нет, — кэп нахмурился и его лицо приняло угрожающее выражение. — Что страшно с бодуна, а может вы на самом деле все сявки позорные и с кем мне приходится работать. Тогда я сам назначу «добровольцев» — Паша засмеялся своей невинной шутке. — Пойдут Дракон и Витя-порожняк, давайте, ребята, мухой в шлюпку, и чтобы через десять минут на флагштоке этой ржавой посудины висел наш Российский флаг. Задача ясна, Смагин командуй…

Игорь, словно ястреб, почуявший на земле добычу, рванул по трапу на мостик. Здесь в одной из ячеек, где в деревянном стеллаже из красного дерева хранились флаги почти всех государств мира, а также международного свода сигналов. Он вынул из ячейки туго смотанный в рулон российский триколор и не удержался, чтобы не развернуть двухметровое полотнище, из грубой полипропиленовой ткани, на идеально чистой палубе рулевой рубки. Трехцветный флаг, очевидно, был изготовлен в одной из женских колоний, где-нибудь в Вологодской губернии. Неровные строчки стежков и заломы на краях стяга говорили, что его шила на скорую руку одна из зэчек, получившая свой срок за убийство тирана и алкаша мужа в одной из российских провинций и тянущая свой, нескончаемый, подобно этим бесконечным швам, срок, на сотнях трехцветных флагов, которые затем разлетались по бескрайним Российским просторам, городам и селам, гордо реяли на флагштоках бесчисленных администраций российских городов и поселков, на гафелях военных, торговых и рыбацких судов, и вот сегодня, одному из них предстояло взвиться и развернуться во всю ширь на ржавой сигнальной мачте забытого всеми умирающего, когда-то блистательного пассажирского лайнера.

Как еще недавно страшная болезнь метастазами разрушала прекрасную плоть талантливой актрисы, так сегодня коррозия так же беспощадно разъедала, казалось, супер прочную сталь корпуса корабля. Железная «актриса» никак не хотела умирать и превращаться из кумира миллионов людей планеты в груду ржавого металлолома. Она беспомощно раскачивалась на океанской зыби, скрипя и охая, словно древняя старуха с переломом шейки бедра и в сладком предвкушении ужаса последнего в своей жизни инсульта.

Заскрипели тали и легкий катер с подвесным мотором «Хонда» плюхнулся на воду. Смагин накинул на плечи оранжевый спасательный жилет и подошел к Павлу.

— Командио, дай ствол на всякий случай.

— Чего, приведений испугался, — Павел усмехнулся, — на, держи, начальник, только не пали с перепугу, сам понимаешь, «макар» не зарегистрирован, а Вася Дубина уже на подходе. Да, еще я решил твоих братков из трюма на пару часиков переправить на «летучий голландец». Дракон возьмет блоки и штормтрап с сеткой. Ноги моряки им уже освободили, поднимите на борт в сетке и пусть погостят временно в комфортных апартаментах, я думаю, ты им там можешь даже капитанскую каюту предоставить. Все, «фул ахэд», как говорят моряки, досмотровая группа Васи Дубины через пятнадцать минуть пришвартуется к нашему борту и начнет шмонать мою «Галину». Мне все надо перепроверить и подготовиться к его визиту.

* * *

Крупная зыбь раскачивала пустой, словно барабан, корпус «Черного пассажира» и тот, как Ванька — встань-ка, перевалившись на один борт через минуту, чуть задумавшись, кренился на другой, обнажая взглядам моряков, поросшее морской травой и ракушками рыхлое брюхо всеми забытого и постепенно умирающего парохода.

Смагин, сидевший на корме у руля, чуть сбавил газ и повел катер ближе к ахтерштевню, где надводная часть пассажира была самой низкой. Он старался держаться подветренного борта, но пароход, как специально все время выходил в нужный момент на ветер. На рыбинсах, рядом с ним в ногах мирно посапывали двое связанных людей. Они уже не проявляли чувства агрессии и, очевидно, смирились с происходящим и приготовились к худшему.

Но вот Игорь улучил момент и почти вплотную подошел в борту. На верху и внутри судно что-то громыхало и стонало и это навевало страх, слышались скрипы, стоны и вздохи, словно у древней старухи перед причастием. Все это рождало в мозгу всевозможные видения, навевало тоску и ужас. Игорь прикрыл глаза рукой от ярого светила на лазурном небосводе и внимательно оглядел горизонт, где на искрящейся от солнца и выпуклой, как линза, морской глади уже ясно различались контуры российского «костгарда» и белые буруны волн, с искрящейся пеной, вырывавшиеся из-под форштевня корабля разлетались вдоль бортов, словно из откупоренной огромной бутылки шампанского.

«Вот, во истину, дубина — он и есть дубина, совсем не бережет топливо, идиот, прет, как на параде, не меньше тридцати узлов в час, а ведь до ближайшего российского порта около пятисот морских миль» — усмехнулся Смагин, — у тебя же, дурашка, название — «береговая охрана», а ты куда, дебил, забрался, неужели рассчитывает, что Паша-краб потянет на буксире за «ноздрю» эту пограничную, размалеванную словно старая шлюха и прогнившую насквозь, как и весь пограничный флот, костгардовскую развалюху обратно на базу?»