Черный Пеликан

Мы уже выбрались из центра города и кружили в широких улицах незнакомого мне района, сплошь застроенного добротными частными домами. Каждый был огорожен высоким забором с живой изгородью – надежно, без единой щели, можно было лишь догадываться о происходящем там. Вдруг, справа от меня, из проема распахнувшихся ворот, за которыми мелькнула зелень кустарника и дорожка, огражденная белым камнем, выскользнуло что-то приземистое и черное, целиком состоящее из закругленных линий. Кристофер коротко ругнулся и крутнул руль влево, сзади вскрикнули женщины, а черное авто, не обращая внимания на вильнувший джип, унеслось вперед и скрылось за поворотом. «Пижон», – процедил Кристофер сквозь зубы, без особой впрочем злобы, скорее с завистливым уважением, а я вспомнил свой столичный двор и такой же автомобиль, проводящий часы у меня под окнами, не имевший конечно прямого ко мне отношения, но впечатавшийся в память, как постыдная слабость или беспечно упущенный шанс.

Собственно, окна, под которыми он стоял, принадлежали не мне, а Катарине Полонской, жившей тремя этажами выше. Все знали ее, как смешливую Кэт, что ни день обегавшую подъезд в поисках хозяйственных мелочей, радостно признаваясь в собственной бытовой беспомощности. Я не знал, кто она и откуда, чем занималась и где проводила дни, а пересуды, доходившие до меня, были посвящены лишь ее любовникам, что сменялись из месяца в месяц с устойчивым постоянством. Прочие подробности существования Катарины не интересовали любящих посудачить соседок, да и личная ее жизнь, будучи наполненной весьма, все же разочаровывала отсутствием интриги – мужчины возникали и пропадали строго последовательно, не пересекаясь один с другим, так что даже в пристрастных глазах обывателей Кэт считалась по-своему добродетельной, лишь немного смущая чрезмерным свободолюбием.

Черный лакированный автомобиль появился под нашими окнами года три назад, еще когда не было Веры, и Юлиан обретался в иных пространствах, не пересекающихся с моим. Я подолгу рассматривал его украдкой, притаившись за шторой. Что-то неудержимо притягивало меня – хищная плавность маневра, сдержанность повадки или бесстрастность тонированных стекол – а потом волею случая, лишь чуть-чуть спровоцированного собственным старанием, я познакомился и с владельцем, мистером МакКарти, сухощавым самодовольным шотландцем.

Я столкнулся с ним у дверей подъезда и намеренно замешкался с сигаретами, сделав вид, что забыл зажигалку, а когда он протянул мне свою, задержался на ней взглядом, различив значок известной инвестиционной фирмы, отпечатанный на бледно-желтом корпусе. «У нас с вами один брокер», – бросил я ему небрежно, стараясь казаться старше своих лет, что едва ли могло обмануть цепкий серо-стальной прищур, но мистер МакКарти, улыбнувшись слегка, еще более небрежно возразил, что нет, это не так, он просто владеет существенной частью этого хищника, от которой кстати подумывает избавиться, а личные дела ведет совсем через других людей. «Вот вам, на всякий случай», – предложил он мне визитку, уже держась за ручку входной двери, и рассеянно сунул в карман мою, протянутую в ответ в попытке соблюсти высокомерное статус-кво.

Я скоро забыл об эпизоде, но он получил неожиданное продолжение. Мистер МакКарти позвонил мне как-то, пригласил на ланч и, без особых церемоний, предложил незаконную и весьма соблазнительную сделку. Не буду утомлять деталями, речь шла о том, чтобы тайно добыть, а попросту выкрасть кое-какую информацию о переговорах нашего предприятия с гигантами-конкурентами. Информация эта проливала свет на дальнейшие действия неповоротливых гигантов, а значит и на грядущие зигзаги в загадочном мире ценных бумаг, что явились бы сюрпризом для широкой публики, таковой информации не имевшей. Просто и старо как мир, к тому же вполне безопасно, на чем мистер МакКарти сделал особый акцент, нудно разъясняя, как и почему на меня не падет тень подозрений. Я раздраженно заметил ему, что не страшусь риска, если уж решаюсь играть по-крупному, но он с тонкой насмешкой разъяснил, что именно поэтому играть по-крупному меня и не берут – ведь о риске и о том, как к нему относиться, я очевидно не имею должного понятия. В общем, мы говорили чуть не до вечера, и я наверное переборщил с вопросами, испытывая терпение невозмутимого шотландца, а потом попросил время подумать и через пару дней позвонил ему с отказом. Мистер МакКарти откликнулся безразличным о-кэй и тут же дал отбой, а я еще неделю лелеял в воображении иной сценарий – совершенно, признаюсь, неосуществимый – с коварно соблазненною ассистенткой директора, вскрытием неприступного сейфа, белыми перчатками и сверхчувствительной миниатюрной фотокамерой.