Черный пес Элчестера

И вот из-за поворота показались высокие стены города: они царствовали над всей округой крутыми гордыми башнями, массивными бастионами, смотровыми площадками... Над городом, в пасмурном небе, вызывающе реял штандарт герцога Гогенштауфена Швабского: три черных леопарда на золотом поле.

У стен, куда хватало взгляда, перед обширным рвом, раскинулось многоцветье шатров: объединенные силы Баварии, Саксонии и Богемии, осаждавшие непокорный Нюрнберг. Горели костры, слышались разговоры, смех, раздавалось ржание коней. Пахло едой, лошадиным потом - и все это перекрывал запах мокрой земли, прелой листвы... Тумана...

Между шатров ходили люди, белели небольшие парусиновые палатки, где жили воины попроще, курился дымок над кузней, раздавался стук молота. Лошади у коновязей нетерпеливо взмахивали хвостами, отгоняя надоедливую мошкару.

Фрэнсиса провели в центр лагеря, посадили к какому-то костерку, дали миску с горячим мясом и кашей. Случайные соседи с интересом косились, но никто ни о чем не расспрашивал.

Вскоре вернулся его знакомец и пригласил следовать за собой.

- Я сообщил о вас Его Величеству, - заметил рыцарь. - Ему показалось весьма любопытным, что вы путешествуете один и без доспехов... Государь хочет выслушать вашу историю, прежде чем решить вашу судьбу.

Подводя пленника к королевскому шатру, баварец учтиво добавил:

- Не сомневаюсь, что в вашу пользу...

Золотистый, украшенный имперскими черными орлами шатер возвышался посреди лагеря, блистая на фоне серых унылых облаков. Вышитые орлы, раскинувшие свои стремительные крылья, гордо и надменно взирали на окружающий мир.

Проводник откинул занавесь входа, отступил в сторону, пропуская юношу вперед.

Фрэнсис осмотрелся.

Свет пасмурного дня едва пробивался в шатер сквозь золотистую ткань, и потому на столе и сундуках были расставлены канделябры. Их танцующие отсветы ложились на ковры, на шелковые перегородки, на шкуры, покрывавшие кресла и пол.

Король - еще не старый мужчина, с едва заметной нитью седины в русых волосах - склонился над картой, разложенной на столе. Густые брови хмурились; перо, зажатое в пальцах, нервно скользило по пергаменту.

Рядом почтительно замерли два военачальника.

- Ваше Величество, - кашлянул провожатый Фрэнсиса. - Вот перед вами рыцарь, которого вы хотели видеть.

Лотарь повернул голову. Его остроносое, сухое лицо не выражало ни малейшей теплоты.

- Итак, вы направлялись в наш лагерь, - резко начал саксонец. - Ну, и чего же хотели?

- Я счел бы высокой честью служить Вашему Величеству.

Лотарь выпрямился.

- Вот как! Весьма польщен. С чего же нам такая милость?

Фрэнсис пожал плечами.

- Я странствующий рыцарь, и меня не интересует, за чье дело умирать, если дело это достаточно благородно.

На несколько секунд в шатре воцарилась напряженная тишина...

- Смело... - наконец покачал головой Лотарь. - Не интересует... Да вас, похоже, вообще не интересует, умереть или жить, судя по небрежности ответа. Однако шпионы столь безрассудны не бывают... Ну что ж! Быть может, вы изволите просветить нас, откуда в христианине столь неподобающее стремление к смерти, неважно, во имя чего?

- Разве я сказал, что ищу смерти?

- Вы сказали, что вам нет никакой разницы, за что умирать. Герцог Швабский тоже полагает свое дело благородным. Если бы вы сказали, что вам неважно, за чью победу бороться, я бы еще мог принять вас за странствующего наемника... Но случайные слова, о которых мы не задумываемся, зачастую выдают наши тайные мысли и стремления, молодой человек!

Фрэнсис опустил голову.

- Сэр рыцарь, - в голосе Лотаря снова послышались резкие нотки, - поверьте, у меня нет времени ждать, когда вы решитесь поделиться со мной своей страшной тайной. Таких, как вы, я повидал достаточно, и мне, уж будьте уверены, нет никакого дела, что скрывает ваше прошлое, если вы отдадите мне свою преданность и будете честны. Или выкладывайте, или убирайтесь искать смерть в другом месте. Да хоть на большой дороге, черт побери!

- Мы не одни, Ваше Величество, - негромко возразил Фрэнсис.

Лотарь устало вздохнул.

- Будьте любезны, господа... - обратился он к своим военачальникам.

- Но... - начал было один из рыцарей.

- Этот человек безоружен, а при мне меч. Если же у него спрятан кинжал - все мы в руках Божьих, я буду уповать на собственную внимательность и быстроту. Но, требуя откровенности как король, я, как благородный человек, не имею права требовать прилюдной исповеди, злоупотребляя своей властью. Требуя у рыцаря рискнуть честью, король должен быть готов рискнуть жизнью. Не оскорбляйте своего сюзерена, господа, предполагая, что он сам по себе ни на что не годен.

Лотарь и Фрэнсис остались одни. В шатре воцарилась тишина, лишь огненными сердечками пульсировали язычки свечей в канделябрах.

- Говорите же, - приказал император.

Фрэнсис вздохнул, собираясь с силами, опустил на секунду голову, а потом прямо поглядел в глаза короля.