Черный пионер

— Лови гостя, Череп. Сам зайти постеснялся, пришлось особое приглашение выписывать, — просипел он худому лысому типу неопределенного возраста, лежащему на ржавой кровати без матраса возле облупившейся стены.

— Какими судьбами здесь, отец? — лениво поинтересовался тот, кого назвали Черепом, не собираясь менять своего горизонтального положения.

Прежде чем ответить, Паша́ невольно обернулся и увидел в отраженном от пола свете фонаря приведшего его сюда здорового парня лет двадцати пяти с кривой ухмылкой на заросшем щетиной лице и похожим на черный пистолет предметом в правой руке, после чего сбивчиво рассказал об обстоятельствах, по вине которых ему довелось оказаться в заброшенном пионерлагере.

— Чет пурга какая-то. Пять штук, исчезнувшая бабка… — после внушительной паузы промямлил лысый тип, а затем обратился к щетинистому парню: — Че скажешь, Карась?

— Мутная байка. Зачем-то стал тут бродить, вместо того, чтоб сразу обратно укатить, — подтвердил он сомнения лежащего на кровати, после чего поинтересовался у Павла Сергеевича: — Значит, тачка твоя здесь?

— У ворот стоит, — утвердительно кивнул головой таксист, наконец осознавший, что теперь вляпался в по-настоящему опасный для себя переплет, не идущий ни в какое сравнение с кознями бестелесных призраков.

Неожиданно комната погрузилась во тьму, однако спустя мгновение озарилась уже именно тем дрожащим светом, каковой так загадочно горел в окне заброшенного строения. Обернувшись, Паша́ увидел на полу свой выключенный фонарь, а рядом жестяную пивную банку, из которой торчала подожженная щепа.

— Будем экономить электроэнергию, — хитро подмигнув ему, заявил названный Карасем парень с заросшей физиономией, после чего протянул вперед ладонь левой руки и притворно-вежливо попросил: — Можно мне воспользоваться вашим телефоном?

— Оставил в держателе, — предательски вибрирующим голосом проблеял Павел Сергеевич и зачем-то добавил: — Документы, наличка и карты тоже в машине.

— Про аптечку еще забыл сказать, где по-любому нет ни хрена, — со злой усмешкой заметил костлявый тип, чья лысая голова на самом деле напоминала череп из-за глубоких глазниц под массивными надбровными дугами, плотно обтянутых кожей скул и впалых щек.

Только теперь Паша́ обратил внимание на валяющиеся возле кровати инсулиновый шприц и закопченную ложку, из-за чего в голове стали мелькать тревожные догадки. Будто считав их, лысый, ехидно сверкнув впалыми глазами, заявил:

— Раскумариться не желаешь? Угощаю.

— Не желает он. Таксисту еще нас до города везти, да и после покатать придется, — ответил за Павла Сергеевича щетинистый парень.

— Сами доедем, а водила пусть отдыхает, — многозначительно изрек костлявый и коротким кивком головы подал какой-то знак парню.

Тот в следующий момент ловко обшарил карманы не шелохнувшегося Паши́, где не обнаружил ничего для себя интересного, а затем грубо вырвал из его руки ключи от автомобиля.

— Я отсюда вряд ли доберусь пешком даже до трассы! — отчаянно вырвалось у Павла Сергеевича.

— Не очкуй! Мы тебя избавим от всех заморочек, расслабишься по полной! — процедил сквозь зубы тип с черепообразной башкой и зашелся в надрывном кашле.

И тут Пашу́ словно током ударила страшная догадка — обколовшиеся отморозки, похоже, собрались попросту его прикончить, как обнаружившего их лежбище свидетеля или вообще без особой причины.

— Мужики! Берите машину, там в барсетке около шести тысяч и карты со сбережениями! Все пароли скажу, или можем вместе обналичить! Только не убивайте, я буду молчать, никто про вас от меня ничего не узнает! — неожиданно для самого себя громко взмолился Павел Сергеевич, чуть не падая на колени и лихорадочно переводя взгляд с одного бандюги на другого.

Щетинистый как ни в чем небывало продолжал стоять с искривленной ухмылкой физиономией, сжимая в правой руке похожий на пистолет предмет и поигрывая указательным пальцем левой автомобильными ключами. Костлявый же стал с медленной натугой менять горизонтальное положение своего тела, а когда наконец уселся на скрипучей кровати, разочарованно произнес:

— Эх, батя, дожил до седин, а дрейфишь перед неизбежным, словно пацаненок, да к тому же унижаешься позорно. Умри с достоинством. Карась мог бы тебя просто удавить, но завалит из ствола, как человека.

Паше́ было ясно, что он говорит с ним искренне, борзо смотря прямо в глаза и совсем не собираясь скрывать его предрешенную участь. От сказанных ему с такой беспощадной откровенностью слов страх Павла Сергеевича ненадолго сменился мыслями о своем полувековом существовании на земле, черта которому по роковому стечению обстоятельств должна была быть подведена именно здесь и сейчас. «Прав этот бандюк, — вдруг подумалось ему. — Что может быть презреннее умоляющего о пощаде человека моего возраста, к тому же по сути нищего, одинокого, изъязвленного хроническими болячками, без всяких перспектив на будущее? Для чего стоит униженно просить сохранить себе жизнь? Неужели ради тех оставшихся мне безрадостных лет, в течении которых мое положение будет неизменно ухудшаться?».