Черный плащ буйволовой кожи

– Ставки высоки, мелочи в расчет не идут.

– Жизнь барышни – это мелочь?!

– Жизнь вообще недорого стоит. Меня радует другое.

– Вас… радует? Что, позвольте, спросить?

– Она погибла, как герой. Ничего не выдала. Жаль, что за подвиг не будет награды.

– Откуда вам знать?

– За мной не следил милейший господин в сером пальто. Под которым кобура под большой калибр.

– Секретная служба? – одними губами прошелестел Бенкендорф, как будто у стен посольства тоже есть уши.

Маршалк счел вопрос риторическим.

Граф пребывал в полной растерянности, хоть сохранял на лице маску спокойствия.

– Что намереваетесь предпринять?

– Найти то, за что она погибла. Где потребуется.

Намек был понят.

– Вы хотите сказать, что… здесь? – Граф не мог произнести вслух кощунство.

– В случае необходимости.

– Я должен быть заранее поставлен в известность о любых ваших действиях.

– Невозможно.

– Почему?

– Буду действовать, как сочту нужным. По обстоятельствам.

Бенкендорфу потребовалось вся выдержка, накопленная за годы государственной службы, чтобы не совершить ошибки и не обложить по матушке наглеца. Он хоть и был графом, но ничто человеческое ему было не чуждо.

– Как вам будет угодно, – сухо сказал он. – Позволите один вопрос?

Маршалк не возражал.

– Как найдете то, неизвестно что?

– Вещь небольшая, прямоугольной формы, плоская.

– Откуда вам это известно?

– Простая система: вещи должны быть параллельны друг другу. Там, где это правило нарушено, – приложил руку посторонний. Кларисса тщательно соблюдала правило. Что позволило указать на размер и форму спрятанного. Убийца точно знал, что ищет.

– Не проще ли записка или условный знак?

– Записку можно перехватить, знак выдает. Порядок предметов ни у кого не вызывает подозрения.

– Замечательная система… – согласился граф.

– Мне нужны сведения: с кем и когда Кларисса общалась в посольстве.

– Обратитесь к секретарю Ливневу, он ведет учет.

Маршалк вышел, не удостоив Бенкендорфа дежурной вежливости. По правде сказать, граф и без того был сыт по горло общением с ним.

* * *

Борис Георгиевич только успел обменяться с Ливневым мнением о будущих скачках и темных лошадках, как приятная беседа была смята самым грубым образом. Откуда ни возьмись, возникла фигура в черном плаще.

– Вы Ливнев?

Несчастный чиновник и Ванзаров переглянулись. Ливнев искал поддержки. Но что может второй секретарь перед слепой, непререкаемой силой?

– К вашим услугам, господин Маршалк.

– Соберите книги официальных посещений, записи о частных визитах и все сведения о последнем приеме в посольстве.

– Разумеется, как вам будет угодно. Когда подготовить?

– Сегодня. Это что?

Взгляд Маршалка, за которым проследил Борис Георгиевич, упирался в огромный чемодан. Как он мог забыть! Проклятый Кузькин так и не выполнил распоряжения. Какой позор, а еще дворецкий.

– Простите, я распоряжусь… – пролепетал дипломат.

Его порыв был остановлен решительным жестом. Маршалк взялся за ручку и… сам поднял невероятный груз! Борис Георгиевич отказался в это поверить, если бы не видел этого. Маршалк понес чемодан по лестнице как обычную поклажу. И донес бы до самого верха. Но металл не так прочен, как человек. Замки не выдержали, крышка чемодана распахнулась, и содержимое посыпалось на лестницу.

Маленькая тайна открылась. Чемодан был набит старинными фолиантами. Вот чем объяснялся его безумный вес. Судя по кожаным переплетам, книги были выпущены в глухое Средневековье и раньше. Так вот каково богатство убогого букиниста! Не разбираясь в раритетах, Борис Георгиевич отчего-то был уверен, что эти книги редкие, если не редчайшие.

– Откуда это… эта коллекция? – проговорил он.

Маршалк как ни в чем не бывало складывал выпавшие тома в нутро чемодана.

– Одолжил в библиотеке Ватикана.

– Одолжили?

Теперь уже и Ванзарову потребовалась дружеская поддержка. Но Ливнев смотрел на книги, как завороженный. Вероятно, оба чиновника думали одно и то же: одолжил или… украл?

– У них много. Пропажи не заметят.

Собрав последние книги, Маршалк подхватил чемодан и понес наверх, оставив дипломатов тонуть в догадках: шутил он или нет?

* * *

Ночь стояла над Лондоном глухая и непроглядная. Пиккадилли и Бонд-стрит сияли огнями и витринами, но поблизости, в боковых улочках тускло дрожали газовые фонари. Редкие и одинокие. Такая ночь зовет к преступлению. Такая ночь заранее покрывает любое зло, проверяя идущего на риск героя: способен ли он перешагнуть через условности человеческой морали, способен быть сильным и свободным, способен ли распоряжаться чужими жизнями? Такая ночь в самый раз для черного плаща.

Двигаясь окружным маршрутом, Маршалк не прижимался к стенам домов, не таился и не оглядывался. Плащ, который днем казался вызывающим, в темноте скрывал его словно плащ-невидимка. Случайный прохожий воткнулся в Маршалка, как в стену, и от неожиданности с головы его свалился котелок. Прохожий так и не понял, с чем столкнулся: то ли с призраком, то ли с человеком. Чего во тьме не бывает.