Черный плащ немецкого господина

К его разочарованию, в этот день Майи в магазине не было. Выходной, кратко информировала продавщица, глядя на него, как ему показалось, с насмешкой. Наверное, тоже готовится ко дню рождения Элеоноры. Он прошелся по залу, разглядывая рубашки, потрогал одну, вторую, но цифры ценников его быстро отрезвили. Переоценил он свои скромные возможности… лучше пойти на вещевой рынок или в универмаг, — благо, неподалеку находятся. До цен бутика «Майя» еще не дорос. Но ничего, ничего, наступит день, когда у него будет все самое лучшее, сказал он сам себе, и что удивительно, был совершенно в этом уверен.

Купив на рынке польскую рубашку в мелкую полоску, заторопился домой, надо было еще успеть стать под душ. И выйти пораньше, цветы купить.

У самого дома столкнулся с Варварой. В старой заношенной куртке и в потрескавшихся от старости кроссовках, она шла по двору, опустив голову и глядя себе под ноги, и, наверное, прошла бы мимо, не заметив его, если бы Павел не окликнул.

— Как там Василий? Выпустили уже?

Варвара оглядела его враждебным взглядом.

— Ага, под расписку, — процедила сквозь зубы. — Сидит.

— До сих пор? — поразился он. — А когда…

Она не ответив, проследовала дальше. Обиделась. Никакой жалости к Ваське он почему-то не испытывал. Сам виноват, напросился. Живешь среди людей, так будь человеком, считайся с другими. Но вот Варьку ему и в самом деле было жаль. Добрая, хорошая баба. Сопьется же окончательно, если Васька будет рядом. Оба сопьются.

Дверь открыла Элеонора. На ней было платье, вся ткань которого ушла на длинную юбку. Что касается верхней половины, то тут шелка едва хватило на то, чтобы слегка прикрыть грудь.

— С днем рождения, — Павел протянул колючий букет, на который потратил почти все содержимое своего кошелька. Ноябрь — такие цветы стоили дорого.

— Спасибо, — громко пропела Элеонора, принимая букет. — Как хорошо, что ты пришел.

— Почему не прийти, если приглашают? — спросил он, снимая плащ.

— Думала, испугаешься, — подняла Элеонора уголки губ кверху.

— И чего мне пугаться? — грубовато поинтересовался он.

— Совсем нечего? — удивилась она и положила розы на столик у зеркала. — Ах, ты…

В то же мгновение прямо под носом у него оказались роскошные плечи, которые, почти врезаясь в нежную кожу, перечеркивали две узких лямочки. Полные руки сомкнулись за его спиной. Павел попытался отстраниться, — мог войти Неверский или кто-то из гостей, или прислуга из кухни выглянуть, — но это было бесполезно. На его счастье затренькал звонок.

— Кто-то еще пришел, — выдохнул он, осторожно высвобождаясь из жарких объятий.

— Ага, — шепнула она, не размыкая рук, впилась ему в губы.

Трель повторилась.

— Элла, открой! — крикнул из глубины дома Неверский. — Я занят!

— Занят он! — повернув голову, Элеонора метнула гневный взгляд в глубину дома. — Опять с Бакатиным заперся, все совещаются.

Перехватив удивленный взгляд, закусила губу.

— Ладно, потом поговорим, — произнесла тихо, и зацокала каблучками к двери. Он с тихим отвращением вытер губы. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел на них следы помады.

Гостей было человек двадцать, не меньше, но, как и в первый раз, Павел почти никого не знал, хотя был народ и с производства. Однако они к нему не подходили, занятые разговорами, и он тоже навязываться не хотел. Тем более, те были с женами. Время от времени Элеонора подводила к нему кого-то, с кем-то знакомила, но говорить было не о чем, и через минуту он снова оказывался один. Стоял в сторонке за камином, делая вид, что рассматривает картину. Картина была новая, видимо, кто-то преподнес ее в качестве подарка, стояла на маленьком столике, прислоненная к стене. Виноград, персики и какие-то экзотические фрукты, тщательно выписанные рукою мастера, были как живые. Но не изучать же их вечно. Ему хотелось побыстрее сесть за стол. Кого они ждут? Или так у них принято — целый час томить гостей, чтобы как следует проголодались? Правда, можно было выпить, на маленьком столике стояли бокалы и какие-то красивые бутылки, некоторые уже курсировали с этими бокалами туда-сюда, но он не знал, что в этих бутылках, а рассматривать этикетки у всех на виду не хотелось. Вдруг там крепкие напитки? А пьянеть нельзя, с Элеонорой надо держать ухо востро. Павел уже подумал, не отправиться ли ему на поиски кухни, чтобы предложить там свои услуги и попутно что-нибудь проглотить, как вдруг увидел входящую в комнату женщину и сразу забыл, что голоден.