Черный плащ немецкого господина

К его огромному облегчению, проблема разрешилась в пятницу вечером, когда Неверский, уже перед самым уходом домой, заглянул к нему в кабинет.

— Приходи завтра на ужин. Элка там какой-то праздник соображает.

Ни слова о том, что юбилей. Но Павел на всякий случай подарок приготовил. Специально зашел в магазин подарков. Долго и беспомощно разглядывал полки, уставленные всякой дребеденью и, поскрипев мозгами, решился приобрести небольшую китайскую вазу с фазанами. На большее у него просто воображения не хватило. На такие мероприятия его еще никогда не приглашали, и он не знал, что дарят в таких случаях.

Когда он явился, вечеринка была в разгаре. Ему почему-то казалось, что Элеонора сказала, что начало в шесть. Он вышел в пять, сделал небольшой крюк, чтобы купить в цветочном магазине букет, который, надо сказать, окончательно опустошил его кошелек, и без пяти шесть был у ворот особняка. И сразу понял, что опоздал — возле дома Неверского образовалась целая парковка, на которой стояло не меньше десятка машин.

— Что-то ты припозднился, — пожал руку Неверский.

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотала Элеонора, принимая букет и пряча довольную улыбку в холодных розах.

В проеме двери виднелся накрытый стол, вокруг которого тесно сидели гости. Мужчины в костюмах, а на дамах были какие-то совершенно немыслимые наряды, какие он только в кино и видел. А он явился в старом костюме и без галстука.

— Да я на минутку, — заторопился Павел. — Только поздравить и зашел. У меня самого гости, сестра двоюродная из Москвы приехала, — соврал вдохновенно, желая только одного, быстрее выбраться из этой роскошной атмосферы.

Но Неверский уже стягивал с него плащ.

— Ну, нет, раз зашел, давай за стол. Элеонора, усаживай гостя.

Пришлось проследовать за хозяевами в комнату. К счастью, никто на него и внимания не обратил. Народ уже принял и гудел разговорами. Гостей было много, но нашлось и ему место, усадили в дальний конец, на угол стола, рядом с какими-то стариками. И хорошо, далеко от юбиляров, с облегчением вздохнул он, опускаясь на принесенную специально для него табуретку. Здесь его Элеонора не достанет. Да и не до того ей сегодня, сегодня она в роли хлебосольной хозяйки, и ничем не напоминает ни ту мрачную особу, которую он встретил, впервые ступив на порог этого дома, ни звонившую ночью развязную пьяную шалаву. Шум, гам, тосты следовали один за другим. Все хотели что-то приятное сказать хозяину и хозяйке, что-то интересное из их совместной жизни вспомнить. Странно только, сколько Павел ни вглядывался, никого из своей школы не увидел. Похоже, не дружил Неверский с одноклассниками. А что ты хотел, спросил себя. Здесь свой круг, народ солидный, преуспевающий. Нет, кое-кого из присутствующих он, конечно, узнал. Были здесь и достаточно известные в городе люди. Вот журналист сидит, чье лицо каждый вечер маячит в ящике. Был директор завода «Электролампа», депутат Петриченко, его тоже часто по телевизору показывают; был Лозинский, известный в городе врач-кардиолог, лечивший в свое время Пашкину мать, как оказалось, друг Неверского со студенческих времен. Ну, и, конечно, кое-кто из коллег по работе присутствовал. Был начальник цеха Семирядов, Бакатин с женой-толстушкой и усатый мужик из отдела снабжения, которого Павел пару раз встречал в кабинете Неверского. Но ближе к хозяевам сидели другие, похоже, такие же, как Неверский, преуспевающие бизнесмены, самоуверенные мужики с блондинистыми, большей частью, молодыми, увешанными драгоценностями, женами.

А рядом с Пашкой, в дальнем конце стола сидели пожилые родственники Неверского и Элеоноры. Чувствовалось, что им, как и Павлу, не часто приходилось посещать такие мероприятия. Они ели мало, сидели чинно, время от времени тихо переговариваясь. Павлу же и переговариваться было не с кем. Он был здесь совсем чужим. Не был связан ни с кем из гостей ни приятельскими, ни какими иными отношениями. Может быть, поэтому смотрел на чужой праздник как бы со стороны. Чем дальше, тем больше происходящее за столом напоминало ему какой-то плохой любительский спектакль, в течение которого окружающие горячо демонстрировали свои добрые чувства к хозяевам, а те, в свою очередь, играли роль образцовых супругов. Послушать эти соловьиные трели, так нет лучше пары… а на самом-то деле, в жизни не напоказ, едва терпят друг друга, подумал с насмешкой. Даже ему, Пашке, это стало ясно после первого же посещения этого дома. Неестественно все это как-то. Нет, не хотел бы он иметь ни такую жену, ни такую семью. Впрочем, кто его знает, тут же одернул он себя, может быть, они и были образцовыми — когда-то, да только растеряли эту образцовость вместе с добрыми чувствами друг к другу за двадцать-то лет совместной жизни. Длинная дорога. Он, Пашка, с Ленкой и до десятилетнего юбилея не дотянул.