Чёрный полдень (СИ)

Я рассмеялась и махнула на него рукой, да так, что выронила газету. Заозиралась воровато, залезла под стол, зашуршала листами, — они разлетелись по отсеку, а один как-то умудрился накрыть собой чемодан нашего попутчика-медведя.

— Олта, — тихо позвал Дезире, пока я ползала по полу задницей к верху. — Ты теперь разговариваешь со мной, да?

Я прикусила губу. Собрала листы, уложила их поровнее, сложила пополам. Выпрямилась, сдула волосы с лица.

— Ты нехорошо поступил, — сказала, наконец, я. — Когда применил магию. Так… нельзя. Ты не можешь лезть ко мне в голову. И твоя сила… я привезу тебя в Огиц, тебе помогут найти тело, ты уедешь в друзы, вот там и играй в бога, сколько захочешь! А со мной так нельзя, ясно?

— Да.

Помолчал немного и добавил:

— Извини. Я забылся. Для меня это очень просто.

А я вздохнула:

— Проехали.

xxix.

— Теперь только по прямой, — деланно бодро заявила я на столичном вокзале, кое-как продравшись с сумкой через плотный поток пассажиров.

Зал гудел разговорами, как растревоженный муравейник; голоса взлетали в расписной купол, отражались от гулких деревянных панелей, бились о мраморный пол. В толпе меня пару раз толкнули, кто-то пихнул локтём и обругал, а чужой ребёнок схватился за краешек шубы и шёл так, пока его не отыскала женщина в каракулевой шапке, из-под которой выглядывали розовые бигуди. Пахло сотнями людей, нагретым металлом, хлоркой, чем-то строительным, газетами и жареными пирожками, — от этой какофонии немного мутило.

— По прямой? — всполошился Дезире из глубин сумки. — Тут нельзя по прямой, железнодорожные пути не…

— Я имею в виду, без остановок.

— Почему?

— Деньги кончились.

Строго говоря, они не кончились: от тех трёхсот, что дал мне Гай, в кошельке оставалось ещё почти сто двадцать, — а ведь у меня есть и немного своих накоплений. Вот только цены в кассе оказались кусачие, и одна только дорога до Огица грозила теперь опустошить мой кошелёк.

— Мы можем зайти в банк, — неуверенно предложил лунный.

— Зачем? — я прикусила губу. — Я даже не клиентка…

— А я?

— Ты? Ты даже не знаешь, как тебя зовут!..

— Ну и что? Может, меня кто-нибудь узнает? Зайдём и спросим, это ведь немного времени займёт. Мы же не можем уехать, не попробовав!

В этом был весь Дезире: каждую свою идею он считал замечательной и достойной того, чтобы воплотить её в жизнь. Заявиться в столичный банк без документов, с отломанной мраморной головой лунного, которого ненавидят жрецы, — действительно, почему бы и нет! В конце концов, может же и получиться!

Но ведь и правда — может?

Мне сложно было с ним спорить. Особенно теперь, в суете столичного вокзала, когда сам переменчивый лунный был единственной надёжной точкой, оставшейся от моего старого мира.

Может быть, я зайду в банк, а там и вовсе не банк, а сад, и растут гранаты, и с ветки на ветку перелетают белки. Кто знает, что сталось со всем тем, что я полагала нерушимым?

— Ладно, — сказала я, с усилием унимая дрожь в пальцах и стараясь дышать глубже. — Ладно! Только быстро, и объясни, что говорить. И… ты не знаешь случаем, где здесь уборная?

Банков в столице было никак не меньше четырёх, но Дезире, конечно же, выбрал из них самый помпезный, имени Лунари Капра Справедливого, Первого Волчьего Советника позапрошлого века. Он стоял на бульваре, залитый светом от многоглавых фонарей, зачем-то зажжённых по дневному времени: роскошное голубое здание, украшенное пышной белой лепниной, цветастыми мозаиками и кованой обрешёткой. В зал для посетителей вели высокие дубовые двери и парадная каменная лестница, уставленная скульптурами. Вся эта красота была тщательно выметена и вычищена; я не удивилась бы, если бы оказалось, что по утрам камень здесь натирают замшей до блеска, а следы и грязь смывают за каждым клиентом.

У дверей дежурил, вытянувшись в струнку, усатый мужчина средних лет в синей ливрее и распахнутом плаще на меху. Он сам тоже казался скульптурой: стоял неподвижно и смотрел прямо перед собой. По обе стороны от дверей висели на стенах скрещённые топоры.

Когда я поднялась по лестнице, — и затащила наверх неудобную сумку на колёсиках, в которой трясся, изредка ойкая, Дезире, — мужчина только мазнул по мне косым взглядом и продолжил смотреть куда-то вдаль поверх моей головы.

Я сдула волосы с лица. Прикусила губу. Невежливый мужик стоял ровно поперёк дверей, подпирая задницей ручки. Это что я — перепрыгнуть его должна? Или между ног пролезть?

Может, у них тут, в банке, сегодня санитарный день?

— Кхм, — с намёком кашлянула я, не придумав ничего умнее.

Мужик всё так же смотрел мимо меня. Если подумать, даже у каменного рыцаря это получалось как-то изящнее, несмотря на объективно несгибаемую шею.

— По какому вопросу? — сурово спросил он.

Вообще-то, Дезире объяснял только, что говорить операционистам, а мужчина в ливрее выглядел скорее как очень модный вышибала. В этом странном наряде ему наверняка было холодно, — уши, выглядывающие из тронутых сединой рыжеватых кудрей, были красными, а гладко выбритый подбородок и шея, наоборот, почти белыми.

— По поручению, — неуверенно сказала я.