Чёрный полдень (СИ)

На гладкой, странной на ощупь бумаге были короткие возвышенные описания, кое-где даже в стихах, и множество тонких штриховых рисунков. Первая глава кратко рассказывала об этапах воплощения света, одиннадцати линзах, отражениях и священных путях Луны; вторая глава была посвящена теням и могуществу Бездны; третья объясняла смысл девяти имён, а вся четвёртая перечисляла роли при дворе жрецов, титулы глаз и голосов, опоры и клинка, а ещё сами друзы и важнейшие вершины гор. Наконец, после кратких бессмысленных описаний символики цвета, важнейших принципов сакральной геометрии и смысла каждого из двадцати шести элементов, составляющих знаки (скажем, «~» соответствовали волна, трансмутация, миротворчество, солнечный дух, красота, обучение, лось и соль-диез), шёл напечатанный мелким шрифтом шестистраничный справочник.

Слово мендабелё в нём трактовалось так: «букв. обещание служить; налобный знак отличия, собранный из света милостью жреца Луны».

Вдобавок к брошюре пришлось купить ещё и словарь, который оказался, правда, странно устроенным и очень бедным. Я сумела найти в нём только шесть знаков из почти двух десятков, которые на самом деле красовались у меня на голове. Но даже этого было достаточно для того, чтобы с важным видом указывать всем сомневающимся на символы и задирать нос.

— По поручению лунного господина, — я старалась произносить это серьёзно, весомо, — я должна посетить ваш склеп. Свет взволнован. Его неверное преломление причиняет всем нам беспокойство.

Здесь мои собеседники обычно хмурились, извинялись и звали к воротам кого-то другого, более важного. Тогда я повторяла всё ту же ахинею заново, делая вид, что она действительно что-то значит.

Колдовские глаза смотрели на меня — удивлённо или задумчиво. Я картинно вздыхала и добавляла:

— Со всем возможным уважением к вашим достойным предкам.

Тогда мне всё-таки отвечали:

— Приглашаю вас в дом.

Склепы были — самые разные. Их перечислил для меня Ёши: он встретил нас на выходе, весь нарядный и напомаженный, вызвался проводить меня к калитке, рассыпался в красивых словах и выписал по памяти фамилии родов, которые имели бы в городе собственные склепы. Он же объяснил, что из-за каких-то юридических разногласий колдуны не строят склепов нигде в Кланах, кроме Огица, — исключением могли быть разве что одиночные усыпальницы безродных, про которые вряд ли вообще что-нибудь кому-нибудь было известно.

Дикую речь я написала в блокноте и выучила наизусть, а потом репетировала перед зеркалом, пробуя произносить безумные слова то так, то эдак. На это и книги я потратила всё воскресенье и утро понедельника, а затем разложила на полу карту города и ползала по ней, выискивая в мелких надписях колдовские резиденции.

И вот теперь я ездила по важным, пышным домам, стены которых дышали стариной и чванством, и глядела на чужих мертвецов.

— Прошу вас, — вежливо сказал очередной колдун, моложавый смуглокожий мужчина с пышными бакенбардами и ранней серебряной сединой в иссиня-чёрных кудрях, — будьте аккуратны, здесь низкий проём…

Я кивнула и, склонившись, прошла в склеп.

Этот тоже уходил вглубь спиралью, как и большинство городских склепов, — мне пока встретился лишь один, в котором было что-то наподобие этажей с крутой лестницей в центре. Стены здесь выкрасили ярко-красным, а поверх были нарисованы белым какие-то линии и завитки. Здесь и там висели небольшие зеркала в кованых рамах и миниатюрные портреты, а таблички с именами покойников в семействе Аркеац было принято не класть на плиту, а привешивать на вбитый в потолок крюк.

Почти все старые саркофаги здесь были выполнены из желтоватого песчаника и богато украшены ракушками. Я встречала их с облегчением.

Честно говоря, я не смогла бы сказать, что стану делать, когда действительно увижу спящего в саркофаге Дезире. Узнаю ли я его? Будет ли он похож на белую статую рыцаря, глядящую безразлично на тонущий в тумане склон? Смогу ли я его разбудить — и как это сделать? Что он будет помнить, когда он проснётся?

Может быть, он вовсе забудет и меня, и всё остальное. А может быть, наоборот: вспомнит решительно всё и станет тем Филиппом, которого так хотела видеть в нём Юта.

Не так и важно, будет ли для меня место в его новой жизни. Я ищу его вовсе не для того, чтобы что-то от него требовать или даже получить просто так; сложно сказать даже, хочу ли я и дальше касаться той страшной, хаотичной действительности, которая кажется детям Луны жизнью. Я хожу по затхлым чужим склепам не потому, что чего-то хочу. Я просто знаю, что если не стану этого делать — не смогу так же ровно смотреть на себя в зеркало.

Иногда низко — делать низкие вещи. Но бывает и так, что не делать — тоже низко; даже если ты по правде и не обязан, даже если ты имеешь полное право развернуться и уехать, как уехал из Марпери Гай, не пригласив меня даже в гости.