Черный порошок мастера Ху

— Наш приятель торгует с китайцами, и я не удивлюсь, если он поставляет нашим соседям всякие экзотические товары. Кожа саламандр, например, — из нее можно сшить перчатки или приготовить суп, почему бы и нет? Чужеземцы иногда ведут себя так, что это не укладывается в нашем сознании, но мне кажется, что в ближайшие годы мы сможем лучше узнать, что и как они думают.

— Ты, конечно, говоришь о португальцах, которых у нас становится все больше и больше?

— Именно: южные порты, такие как Файфо, уже открывают торговлю с этими новыми купцами, которые беззастенчиво теснят обосновавшихся здесь китайцев. Наш порт тоже, без всякого сомнения, последует этому примеру.

— А с открытием этой торговли такие типы, как судовладелец Фунг или скопец Доброхот, приобретут еще больший вес, это очевидно.

Приступая к очередному куску золотистого угря, мандарин Тан огляделся вокруг в поисках того, чем еще можно было бы дополнить трапезу. Вдруг он толкнул друга локтем в бок.

— Кстати об иностранцах: вон там наш друг Сю-Тунь. И вид у него, по-моему, престранный.

И правда, нескладная фигура чужеземца быстро продвигалась вдоль уставленных корзинами прилавков. Иезуит широко шагал, размахивая руками, при этом ноги его как-то странно прогибались, что придавало ему расхлябанный вид игрушечного паяца. В конце концов его преувеличенная жестикуляция привела к тому, что он свалил стопку корзин. Рассыпавшись в извинениях перед торговцем, он поспешно бросился их собирать, попутно опрокидывая соседний прилавок с веерами. Когда порядок был наконец восстановлен, мандарин Тан окликнул его.

— Ах, вы стали свидетелями моей неловкости! — произнес Сю-Тунь, краснея от замешательства и опрокидывая чашку с рисом. — Мне не следовало заниматься упражнениями посреди базара.

— Вы совершаете какие-то совершенно особые упражнения. Какую же пользу они приносят? — спросил заинтригованный ученый.

— Резкие движения и быстрая ходьба на свежем воздухе очень полезны для здоровья, так как они способствуют циркуляции различных видов энергии по нашему телу. Вам следовало бы знать это, ибо этому учили ваши мудрецы.

— Я не знал этого, потому что упражнений не выносит моя природа, — сказал, оправдываясь, Динь.

— Поскольку известно, что любое физическое усилие вызывает аппетит, не окажете ли вы нам честь, разделив нашу трапезу? — спросил мандарин, указывая на дымящегося угря.

Сю-Тунь отпрянул и вытянул вперед веснушчатую руку.

— Не извольте гневаться, дорогие друзья, но я уже ужинал и как раз совершал пищеварительную прогулку. Ну, а как же продвигается ваше расследование по делу о кораблекрушении?

— Не слишком быстро, должен признаться, — с досадой ответил мандарин Тан. — Каждое направление должно быть тщательно отработано, а мы находимся в самом начале пути.

— Тем более что только что возникло новое дело, требующее сил, — вставил ученый, придя на помощь другу. — Речь идет ни больше ни меньше как о таинственном и кровавом убийстве одного графа.

Священник сотворил странное знамение, которое они уже не раз замечали: его указательный палец быстро прочертил воображаемые линии от лба до середины груди и от левого плеча до правого, при этом он пробормотал что-то вроде заклинания. «Должно быть, он хочет уберечься от пагубного воздействия демонов», — подумал мандарин, которому тоже были известны жесты, направленные против злых духов.

Заметив, что ради разговора с ним мандарин и ученый прервали трапезу, Сю-Тунь в самой изысканной форме извинился перед ними и удалился все той же разболтанной походкой.

— У нашего священника нездоровый вид, — сказал Динь. — Кожа его бледнее, чем щеки куртизанки, а глаза налиты кровью.

— Человеку, прибывшему из столь дальних стран, должно быть нелегко жить в нашем климате: жара да еще и москиты в придачу могут свалить самого отважного.

— Еще эти две женщины в джонке… Не слишком ли много больных, ты не находишь?

Мандарин мрачно покачал головой. Он слишком хорошо представлял себе угрозу, на которую намекал Динь.

— Да, только бы не эпидемия.

Едва покончив с утренним супом, ученый Динь отправился в лавку к господину Люю, обмотав вокруг пальца обрывок шелковой нити — предмет своего маленького расследования. Мандарин Тан правильно подметил: он обожал все, что было связано с тканями, и на этот раз его присутствие среди отрезов органди и кусков тафты будет, по крайней мере, оправдано. Чтобы произвести должное впечатление, он надел куртку с пестрым рисунком, чуть свободную в талии, и штаны покроя более узкого, чем носил обычно.